– Ну а самое веселое воспоминание? – спросил я. При этих словах добродушное лицо старушки Оруло просияло широкой улыбкой, и, отбросив шитье, она придвинулась ко мне поближе и повела свой рассказ.
– Это было, когда я впервые вернулась на Баффинову Землю после замужества. Бедную сироту, потерявшую отца, которую передавали из рук в руки, теперь празднично принимали во всех хижинах, где мне довелось до этого жить. Муж мой приехал, чтобы позвать одного из товарищей на песенные состязания, тогда проводили множество таких праздников. О них я только слышала, но сама не бывала.
– Расскажи мне о них поподробнее!
– Самый славный – это праздник «Кулунгертут». Он начинается с того, что двое мужчин вызывают друг друга на разнообразные состязания под открытым небом, после чего все заканчивается пиршеством в доме.
Двое состязающихся мужчин встречаются на равнине, где обнимают и целуют друг друга. После этого женщин поселка делят на две команды. Первой предстоит исполнить песню, слова которой все время повторяются – песня длинная-предлинная. В это же время вторая команда должна стоять с поднятыми руками и размахивать ими, словно чайки крыльями. Победит тот, кто дольше сумеет выдержать свое занятие: те, кто поет или те, кто машет крыльями. Вот отрывок одной из таких песен:
Женщины, женщины, женщины младые!
Ай! Идут нарядные, празднично одетые в шубах новых,
Женщины, женщины, женщины младые!
Ай! В тонких белых варежках держат крылья чаек.
Поглядите: они машут и зовут, от стыда краснея.
Женщины, женщины, женщины младые!
Ай-ай, ай-ай-ай!
Полы их одежд качаются под бедрами крутыми.
Как прекрасны, подходя к мужам,
Предвкушающим награду за стрельбу из лука.
Женщины, женщины, женщины младые!
Проигравшая команда женщин должна перейти на сторону другой команды, окружающей ее кольцом, внутри которого мужчины пытаются их поцеловать. После этой игры проводят стрельбу из лука. На высоком шесте укрепляют мишень, и те, кому удается в нее попасть десять раз, считаются победителями. Затем начинается игра в мяч и безжалостные кулачные бои, переходящие в певческий праздник, длящийся всю ночь напролет. Вот три песни Ауа, спетые им на одном из таких праздников:
МОРЖОВАЯ ОХОТА
Ночью не спалось мне,
Море так светилось
У хижины моей.
На каяке поплыл я,
Морж из моря появился,
За бортом каяка.
Он был слишком близко,
Я копьем не мог ударить,
И гарпун всадил я в бок ему.
И над рябью моря задрожал пузырь тюлений.
Но он выплыл снова
И ворчливо ласты вскинул
Словно локти на поверхность моря,
Силясь разорвать пузырь на части.
Истерзавшись, напрасно тратил он силу:
Мех неродившегося лемминга
Всегда носил я на себе для удачной охоты.
Вновь противник с духом собрался, от боли корчась,
Я подплыл,
Прервав предсмертные его мученья.
Послушайте, вы, люди из далеких фьордов,
Всегда готовые пыхтеть от самовосхваленья!
Вы легкие свои наполните
Сказаньем о незнакомом вам охотнике-герое!
ОХОТА НА МЕДВЕДЯ
Я медведя увидал на льду дрейфующем;
Он подошел ко мне, хвостом виляя, словно мирный пес,
Сожрать меня готовый, завертелся,
Лишь стоило мне скрыться от него.
Мы с ним гонялись друг за другом от утра до ночи,
Но вот совсем он обессилел,
И я копьем его сразил.
ОХОТА НА ОЛЕНЕЙ
Неслышно я прокрался по болоту,
Лук и стрелу держа во рту.
По мшанику густому, по воде студеной,
Без прикрытья,
Я крался медленно.
Вода стекала, но незримо подкрался я на расстоянье выстрела.
Паслись олени, беспечно поглощая сочный мох,
пока моя стрела не впилась глубоко
в утробу бычью.
Дикий ужас поразил всех обитателей равнины.
И стадо разбежалось крупной рысью,
Исчезнув за высокими холмами.
Оруло рассказывала о своей жизни со всей серьезностью, и пока она говорила, я стал замечать, как все сильнее и сильнее ею овладевают воспоминания. Закончив повествование, она зарыдала, словно сраженная горем. Я спросил ее, почему она так разволновалась, на что она ответила:
– Сегодня я снова почувствовала себя ребенком. Пока я рассказывала о своей жизни, я все ощутила заново. Я все видела и чувствовала точно так же, как тогда, когда переживала все в самом деле. Так много вещей, о которых мы не задумываемся, пока не начинаем бередить воспоминания. Вот теперь ты знаешь о жизни старушки все от начала до конца. Я не могла не заплакать от радости, что я была так счастлива…
Перед отъездом
17 февраля с Датского острова прибыли сани, выдернув меня из идиллического мира работы в охотничьем поселке рядом с заливом Лайон. Товарищи начали тревожиться из-за того, что поездка Йона-Элля на остров Саутгемптон так затянулась, и предложили провести собрание членов экспедиции. Я тут же выехал в «Кузнечные мехи».
День 21 февраля выдался чрезвычайно пасмурным. Без необходимости на улицу никто не выходил, все сидели по домам, занятые работой. Гренландцы проверяли свои охотничьи снасти, готовя упряжки и постромки для собак; мы решили заняться нашими записями, чтобы все в них было à jour
[7]. И тут вдруг дверь распахивается и в нее вваливается Тёркель Матиассен, живехонек! Все были настолько потрясены, что на какое-то время вокруг воцарилась мертвая тишина. Но вскоре ее взорвал радостный ураган приветственных воплей.
Но Якоб, Якоб! Где же Якоб?
Он едет следом, просто в его санях запутались постромки, но Матиассен никак не мог утерпеть и забежал вперед. Гостям раздали почту из Дании и Гренландии, накопившуюся с момента нашей поездки в Честерфилд, и пока они изучали новости с родины, на кухне вовсю закипело приготовление праздничной трапезы.
