Сквозь ночную тьму уже готово было прорезаться утреннее марево, как вдруг до нас донесся звук скрипящего снега и какие-то голоса. Это явился старый шаман, желавший с нами говорить. К нашему иглу на санях подвез его сын. Шаман вошел, когда мы еще сидели за скромным завтраком, и начал растолковывать, что, испытывая ко мне доверие, он и сам поощрял своих детей и внуков продать мне свои амулеты. Вещи белого человека – диковинка для здешних мест, хотя наши теории относительно амулетов и верны, непоколебимой истиной остается и тот факт, что амулет есть амулет. После того как я поведал ему истории о дальних путешествиях и различных племенах, в которых я гостил, он уверился, что я обладаю особой силой, помогающей мне все это осуществлять. А так как самая мощная сила находится в человеческих волосах, то он предлагает мне, для отвращения гнева неуспокоенных духов, раздать всем, продавшим амулеты, по пряди моих волос!
Я тотчас же согласился с ним, однако заметил, что в такую холодную зиму было бы неразумно покинуть поселок, распрощавшись со всеми своими волосами. Решили, что мои волосы получат лишь те, кто поделился самыми ценными амулетами. Признав мою правоту и в том, что части одежды также могут служить амулетами, он согласился принять в дар мою старую шубу и рубашку. Таким образом, все оказались довольны, и после полудня старик по имени Иткилик разрезал мою шубу и рубашку на мелкие кусочки и по составленному мной списку стал выверять получателей. Только дарители самых сильных амулетов получили по пряди волос, процедура отрезания которых проходила для меня довольно болезненно: ведь орудовать ему приходилось тупым ножом, потому что о ножницах в поселке никто и не слыхивал.
Когда наконец церемония приблизилась к завершению, моя внешность отнюдь не соответствовала требованиям, предъявляемым парикмахерами на моей родине к облику джентльмена. Когда около полудня мы, наконец, двинулись в путь под гул прощальных криков жителей поселка, я осознал, что не только обладаю уникальной коллекцией, но и то, что друзья, с которыми я сейчас прощался, были совершенно уверены, что отдал я им гораздо больше, чем приобрел.
У собак каникулы
23 мая я расстался с Гагой, который отправился вместе с коллекциями в долгую поездку на полуостров Кент: путь туда и обратно составлял 1200 км. Вместе с Арнарулунгуак я отправился к берегам Большой Рыбной реки для знакомства с уткухикьялингмиут, одним из наименее известных эскимосских племен.
Я узнал, что ближайшие стойбища находились неподалеку от Итивнарьюка, рядом с озером Франклин, расположенным не более чем в 250 км езды от жилищ эскимосов-нетсилик по податливому весеннему снегу. Учитывая дистанцию, у нас получилась не экспедиция, я небольшая экскурсия. В каждом месте, где мы разбивали лагерь, встречались оленьи стада – мчащийся на север неустанный поток живого провианта. Пребывая в покое и довольствии, они паслись, наслаждаясь свежим воздухом открытых равнин, а на льдах под солнцем нежились сонные тюлени. Через шесть дней пути от заледеневших фьордов мы наконец пробрались к дельте реки, и ледовый пейзаж сменился бездонной глинистой жижей. Казалось, что льды на реке вот-вот вскроются, вдоль берегов проступали голые клочки земли. Нужно было торопиться, чтобы скорое наступление весны не преградило нам обратный путь. Поселение оказалось в том самом месте, где и ожидалось, и мы провели восемь увлекательнейших дней среди материковых эскимосов, численностью 164 человека, разделенных по трем поселкам. Селясь вокруг рек и озер, они заняты исключительно промыслом оленей и форелей, поэтому их жизненный уклад такой же, как у вышеописанных оленных эскимосов. Неделя пролетела быстро, но оказалась довольно продуктивной. И вот нам уже предстояло тронуться в путь вниз по реке в сторону глинистой труднопроходимой дельты.
Медленно ехали мы по рыхлому снегу и озерным полыньям, пересекая пролив Симпсон, пока, наконец, 13 июня не добрались до острова Кинг-Вильям рядом с Малеруаликом. В этом месте мы договорились встретиться с Гагой после его возвращения с полуострова Кент. Но вместо Гаги увидели наших старых приятелей – Какортинкека-Белого и его двух молодых жен, с присоединившейся к ним третьей по имени Сакитаит («Та, что сбивает с пути»). Она была замужем за спутником Гаги, но пока тот находится в отлучке, ее вместе с детьми и хозяйством забрал к себе Белый. Так, согласно обычаям, поступают в здешних краях, если муж отправляется в поездку.
Помимо Белого тут находился еще один человек по имени Иткилик («Индеец»), пришедший со своей семьей с северных берегов острова Сомерсет у пролива Белло, где он провел несколько лет. Это были те самые люди, с которыми я так хотел встретиться, и как только я узнал, что все эскимосы-нетсилик, проживающие между полуостровом Аделаида и перешейком Бутия, сейчас соберутся на острове Кинг-Уильям, подумал, что самым разумным будет остаться здесь на лето.
Нельзя назвать место, где я находился, новым, неизведанным краем, – до меня здесь успели побывать и Шватка, и Руаль Амундсен, и Годфред Хансен. Однако мои предшественники ставили перед собой иные задачи, и, ничуть не преуменьшая важности их замечательных исследований, я хотел бы отметить, что, если учитывать исследования духовной культуры, я оказался в среде совершенно новых людей.
В стойбище я провел пару дней, готовясь к летней стоянке. Средств для оплаты у нас больше не было, патронов оставалось немного, так как, приобретая этнографические редкости, я оплачивал их из наших запасов пороха и пуль. В отсутствие Гаги я решил заняться составлением четкого плана относительно грядущего лета, и самым разумным мне показалось посвятить свое время этнографической и археологической работе. Мужичок, сопровождавший меня в поездке к Большой Рыбной реке, обещал, что останется помогать вместе с женой и двумя приемными сыновьями. Исходя из потребности ухода за нашими 17 собаками, я пригласил на работу еще одного юношу из поселка, по имени Головастик, он был мужем девушки по имени Трещина. Мужичок передал мне в пользование весь свой запас амуниции, а у Головастика, напротив, ничего не было. Мы договорились, что он может использовать патроны, но взамен будет давать мясо нашим собакам. Я же получил возможность полностью распоряжаться их временем и ставить их на любые работы, кроме раскопок руин домов, что было для них табу. Взамен этого, как только у меня появятся средства, я должен был выделить им вознаграждение.
Стойбище благословенных
1 июля вместе с Арнарулук мы начали раскопки крупного эскимосского стойбища, обнаруженного неподалеку от Малеруалика. Несколько человек, оставшихся в лагере, осуждали эту работу, полагая, что нужно оставить в покое не только самих мертвецов, но и их имущество. К тому же им было известно, что коль скоро в этом месте в это время года не водится дичи, то нам будет трудно с пропитанием – все спешили в глубь материка, поближе к рыболовным местам, где вот-вот начнется лов форели.
Каждый день, пока я занимался раскопками, Мужичок и Головастик отправлялись на тюленью охоту, однако весь улов насчитывал не более десятка тюленей, что оказалось гораздо меньше моих ожиданий. 25 июля ситуация стала такой нестерпимой, что мы решили перебраться ближе к крупному рыболовному озеру Амитсок, расположенному внутри континента. Олени все еще продолжали мигрировать в северные районы, что вселяло надежду на удачную охоту по дороге.
