Уилсон нажал на кнопку воспроизведения видео. Фрэнкс вещал с крыши деревянной исповедальной кабинки. Запись делалась с мобильного телефона, который дрожал и раскачивался, когда его владельца толкали в многолюдной толпе.
— Нам говорят: «Это дни аскезы!» Дни, когда мы все должны потуже затянуть пояса!
В толпе засвистели.
— А как же прогнившие корпорации? Спекулянты? Дельцы? Когда же те, кто работал на свой карман: крутил бюджетами, мошенничал со сделками, пренебрегал законами, на которых построена наша страна, как юридическими, так и моральными… Когда все они будут наказаны за свои преступления?
Аплодисменты.
— Когда придет тот день, в который они заплатят по справедливым счетам?
Аплодисменты.
— Когда придет тот день, когда те, кто поставил нашу страну на колени, предстанут перед разгневанным народом и ответят за свои злодеяния?
Аплодисменты.
— Когда придет тот день, друзья мои? И я вам отвечу: это день, который никогда не настанет!
Уилсон щелкнул мышкой, остановив видео.
Детектив-суперинтендант подняла глаза и долго смотрела в потолок.
— Грандиозно. Только этого нам сейчас и не хватало — политики.
— Я подумал, это может помочь разобраться с мотивом.
— Ну да, — ответила Бернс. — Теперь нам остается сузить круг подозреваемых до преподобного Фрэнкса и всех, кто слышал его речь на улице, в интернете или хотя бы о ней читал.
— Собственно, сам Фрэнкс этого сделать не мог, — заметил Уилсон.
Бернс смотрела на него пару секунд, прежде чем до нее дошло.
— Ну конечно. Он ведь отсиживается в этом чертовом «Ковчеге», да?
Это случилось сразу после выступления у здания Главного почтамта. Вновь застигнув Гарди врасплох, Фрэнкс повел своих сторонников через район Набережных до Международного центра финансовых услуг и завел прямиком в пустующее здание Страндер-билдинга, предусмотрительно незапертое сочувствующим охранником. Здание, возведенное для Испанского банка за счет ирландского правительства, простаивало и пустовало с момента завершения строительства. На короткий момент его передали Ирландскому банку, но быстро выкупили обратно, когда он также подвергся процедуре банкротства. Итого за здание, которым никто не пользовался, правительство заплатило дважды и теперь не знало, на кого спихнуть это позорное недоразумение. Фрэнкс решил им «помочь». Он занял здание самовольно, назвав его крупнейшим и новейшим приютом для бездомных Дублина. Респектабельные соседи пришли в недоумение: идея «бомжатника» не вполне соответствовала той атмосфере, которая культивировалась в Центре финансовых услуг. Правительство погрязло в прениях, и, пока оно медлило, восторженные сторонники Фрэнкса успели возвести баррикады, чтобы устроиться в здании надолго. Когда Гарди получила приказ пресечь поставки продовольствия, общественность стала перекидывать еду через баррикады. Создалась еще одна заведомо проигрышная ситуация. Полицию и так уже полоскали все кому не лень. Однажды гарды арестовали семидесятитрехлетнюю женщину, когда ее неуклюжие метательные усилия привели к тому, что один из полицейских получил по уху банкой с бобами. Одна из газет опубликовала по этому поводу карикатуру — не очень, правда, смешную. А впрочем, когда такие карикатуры бывают смешными?
— Какой ужас… — вздохнула Бернс. — Ладно, придется доложить наверх. Убийство из ряда вон — с пытками, демонстрацией, посланием… Ни в чем нельзя быть уверенными, пока мы не поймаем психа, который это устроил. Так что для начала стоит предупредить двух оставшихся мерзавцев из «Жаворонка» о том, что им может грозить опасность.
— Да, мэм.
— Это, может, и ерунда. Но раз вы на это наткнулись, то я хочу, чтобы именно вы — только осторожно! — занялись окружением Фрэнкса. Присмотритесь, нет ли рядом с ним кого-нибудь, кто сумел бы воплотить в жизнь слова «доброго пастыря».
— Да, мэм.
— Я не буду упоминать об этом прямо сейчас — ни на брифинге, ни на пресс-конференции. Все и так уже с ума посходили. Крейг Блейк, как и его дружки, не пользовался особой популярностью. Так что сейчас у нас минимум четыре миллиона подозреваемых. Давайте хотя бы немного сократим их число.
— Да, мэм, — ответил Уилсон, поворачиваясь, чтобы уйти.
— И еще, Уилсон… отличная работа.
— Спасибо, мэм.
Уилсон позволил себе мимолетную улыбку облегчения.
— Я хочу, чтобы вы запомнили эти слова, прежде чем закроете дверь с той стороны и поймете, что все это время ваша ширинка была расстегнута.
— Да, мэм.
Глава тринадцатая
5 февраля 2000 г., суббота, утро
Советник Вероника Смит покрепче натянула пуховое одеяло, когда муж ткнул ее в спину.
— Даже не думай, Нилл. Сам знаешь почему.
— Нет, я… Кажется, снаружи кто-то есть.
Открыв один глаз, Вероника посмотрела на задернутые занавески, сквозь которые начали пробиваться тонкие лучики света.
— Уже утро. Полагаю, на улице полно народу.
Накануне вечером они задержались на одном мероприятии, и, поскольку в тот день была его очередь вести машину, она с удовольствием воспользовалась бесплатным баром. В результате по дороге домой они грандиозно поссорились.
— В саду кто-то есть, — продолжил настаивать Нилл.
— Тогда пойди и проверь.
Вероника резко подняла голову, когда в их окно ударило чем-то твердым.
— Что за…
Выбравшись из постели, Нилл подошел к окну и отодвинул край занавески. В образовавшуюся щель хлынул солнечный свет.
— Это… дети.
Вероника опустила голову обратно на подушку и перевернулась.
— Скажи им, чтобы проваливали.
— Нет, там… очень много детей!
Наскоро одетая Вероника Смит стояла в дверях патио вместе с мужем Ниллом и, не веря своим глазам, глядела на задний двор. Обширная зеленая лужайка была ее гордостью и отрадой. Правда, она ничего не делала на ней самостоятельно, но всегда давала подробные указания садовнику. Среди всех задних дворов на этой улице их был самым большим, и им пришлось пойти на серьезные финансовые жертвы, чтобы добиться такого сочетания многолетников, которое гарантировало бы яркое великолепие летом и благородно темное очарование зимой. И вот прямо сейчас на этой траве топтались двадцать дошколят или около того, бросавших друг другу мячи и неумело отбивавших их хёрлами. А какой-то мальчишка попытался выбить мяч из клумбы с лилиями, стоимость которой была больше средней по региону недельной зарплаты.
Вероника пошире распахнула дверь.
— Что, черт возьми, это значит?
Двадцать юных лиц повернулись к ней одновременно.
