Бриджит шагнула назад, опустив непожатую руку.
— Бабушка, — сказала Салли, двинувшись к двери, — мой обед уже заканчивается. Ты не могла бы пойти на кухню и разогреть для меня остатки вчерашнего карри
[46]? Пожалуйста.
Две женщины встретились взглядами, и Бриджит смущенно отвела глаза, пока они вели между собой молчаливый спор. Ее взгляд упал на семейный портрет Салли с четырьмя мальчиками, стоявший на каминной полке, — четыре ухмыляющихся сгустка энергии и материнские глаза, полные гордости, надежды и тревоги.
Наконец пожилая леди повернулась и пошла через короткий коридор на кухню, шаркая ногами и недовольно бормоча себе под нос.
— Прошу ее извинить, — тихо сказала Салли. — Она, ну… Для нее все наши мальчики — ангелы. В свое время они с Банни очень дружили.
Салли встала возле Бриджит и указала на самого высокого мальчика на фотографии.
— Это Кормак, мой старший. Связался с дурной компанией. Стараешься изо всех сил, стараешься, и тут такое… — ее голос дрогнул от эмоций. Бриджит из вежливости не отрывала взгляд от фотографии, пока Салли вытирала глаза рукавом. — Банни действительно его арестовал. Но потом пришел на суд и выступил в его защиту. Сейчас Кормак в тюрьме Маунтджой. Банни написал ему письмо. Сказал, что когда тот выйдет на свободу в будущем июне, то, если он не против, Банни сможет устроить его учеником электрика в Уотерфорде
[47]. Он хочет вывезти его отсюда на несколько лет, чтобы Кормак навсегда порвал с дружками… — Салли шмыгнула носом. — Я, конечно, буду скучать, но ведь мы можем ездить к нему на юг. Это будет только к лучшему.
Салли вдруг сжала руку Бриджит и придвинулась к ней ближе.
— Он хороший человек. Надеюсь, вы его найдете.
После вежливой, сочувственной, но совершенно бесполезной беседы с парой других родителей Бриджит отправилась в паб «О’Хэйган», что на Бэггот-стрит. В этом заведении, по словам Джонни Каннинга, часто бывал Банни. Она ожидала увидеть здесь какой-нибудь потрепанный шалман, но «О’Хэйган» оказался свежевыкрашенным, полным старомодного очарования пабом, явно нацеленным на любопытных туристов, а также местных, желающих выпить после работы. Первым делом Бриджит познакомилась с хозяйкой, приятной леди по имени Тара, которая стала исключительно приветливой после того, как Бриджит предъявила ей свое «удостоверение подруги Банни».
— О да, он заходил сюда в прошлую пятницу поздно вечером. Еще трезвый, в отличие от предыдущего раза.
— Это необычно? — спросила Бриджит.
— Ну, — задумалась Тара, — он хоть и завсегдатай здесь, но не всегдашний, если вы понимаете, о чем я. Он мог заскакивать сюда в любое время днем. Мог зайти три раза за день, а потом не появляться целую неделю. Вы же знаете Банни, у него всегда куча дел. А пару недель назад он приволок к нам какую-то адскую псину.
— А в каком он был настроении в прошлую пятницу? У него была депрессия?
— Депрессия? Господи, нет. Он праздновал!
Новость застала Бриджит врасплох.
— Серьезно?
— Ну да. Заказал хороший виски. Такое с ним бывает только в особых случаях.
— А он говорил, что именно празднует?
— Нет, не совсем. Он купил для меня виски — впрочем, я не стала брать с него денег, — и мы выпили с ним по-быстрому. Обычно я не пью на работе, но нельзя же заставлять мужчину веселиться в одиночестве. Погодите… теперь, когда я думаю об этом, я вспомнила, что он сказал: «Я нашел эту сволочь», потому что я ответила: «Как и всегда». Да, так оно и было.
— А он упоминал еще какие-нибудь подробности?
Несколько секунд Тара сосредоточенно смотрела на стойку бара.
— Нет, простите. Это был вечер пятницы, так что я, знаете ли, была очень занята.
— А он мог пообщаться с кем-то еще?
— Не думаю. На самом деле он пробыл здесь не так уж долго. Мне показалось, он просто хотел поскорее выпить за то, что подняло ему настроение.
— Значит, он ушел отсюда один?
Тара вдруг рассмеялась и подняла руки в знак извинения.
— Простите, но Банни приходит сюда не для того, чтобы цеплять телочек, — упаси господь! Да, он ушел где-то около полуночи. Трудно сказать наверняка. Обычно он парковал машину на площади Фицуильяма
[48], и в тот день он мне сказал, чтобы я не волновалась: он поедет домой на такси. Обычно я всегда ему об этом напоминаю.
— И он не беспокоился о том, что машина останется здесь?
Тара скорчила гримасу.
— Какой дурак станет трогать машину Банни?
— А что вы скажете, если узнаете, что на следующее утро его машину обнаружили в Хоуте?
Тара не стала ничего отвечать, но впервые за время разговора тревожно нахмурилась. И в этом тоже не было ничего необычного. Беседуя в этот день с самыми разными людьми, Бриджит заметила одну повторяющуюся закономерность. Хотя никто не говорил об этом прямо, но у нее сложилось впечатление, что все считали Банни Макгэрри неуязвимым.
Поблагодарив Тару за помощь, Бриджит оставила ей свой номер телефона на случай, если она вспомнит что-нибудь еще.
И вот теперь Бриджит сидела в своей машине после трудной дороги домой сквозь хаос пятничного вечернего часа пик. Она узнала многое, но ничего такого, что могло ей помочь. Теперь она планировала заказать пиццу, открыть бутылку вина и заново пробежаться по фактам, чтобы понять, что ей делать дальше. С болью в сердце она вспомнила, что ровно неделю назад Банни пытался до нее дозвониться, и это был, похоже, его последний документально зафиксированный контакт.
Бриджит смотрела сквозь окно на дождь, который, судя по всему, не собирался прекращаться. Дверь ее дома находилась всего в пятидесяти метрах через улицу. В обычный вечер это было удачное место для парковки. Гораздо чаще ей приходилось оставлять машину за две улицы. Однако при таком ливне даже этого расстояния хватит, чтобы промокнуть до нитки.
Бриджит достала из сумочки ключи, чтобы держать их наготове, и взяла с пассажирского сиденья дождевой плащ. Затем выбралась из машины и, подняв над головой плащ, заспешила к дому. Но не успела она сделать несколько шагов, как левая нога угодила в выбоину, отчего она чуть не упала. Проклиная богов, она заковыляла по лужам осторожнее.
