Серый человек, у которого изо рта течёт вода. Леди, которая утонула. Она наблюдает за вами, и она очень грустная.
Я сидел и слушал, как юноша исполняет свои произведения. Наконец он остановился, мы обсудили Джоплина и джаз, а потом я спросил, бывал ли он в Мемфисе или Новом Орлеане. Парень ответил, что бывал раз в Гринвилле, но ничего там не играл, а покупал горячие тамале для церковного пикника. Мне вдруг пришёл в голову вопрос:
– А ты знаешь песню «Алая корона»?
Я начал рассказывать, как записывал «Стаггера Ли» в Северной Алабаме и слышал про некоего Люция Ханибоя на государственной ферме Камминс, но тут юноша вскочил и попятился с ужасом на лице.
Странно. Чтобы он понял, я напел строчку, надеясь, что слова и мелодия парню знакомы: «Подумай же о смерти, она уже близка». И: «Молись ему, злодей, и алую корону на голову надень».
Юноша упёрся спиной в стену. Его глаза распахнулись, будто он видел некую огромную сущность, заполнившую всё помещение.
– Нет, нет, нет, – заговорил Оззи Манк. – Я думал, музыка тебя прогонит. И что у тебя… – его зрачки закатились в глазницах, у парня начались судороги. – Нет, не открою дверь. Не открою эту дверь никому. Нет нет нет нет нет нет. Никому.
Он сполз на пол, зажмурился, крепко зажал ладонями уши и не двигался. Наконец позади меня прозвучали слова:
– Мистер Паркер, вынуждена попросить вас уйти. Немедленно.
Лицо Фантины горело гневом, возмущением и – как я теперь думаю, вспоминая, – даже страхом. Она позвала Авги, тот вбежал со шляпой в руке, а Фантина бросилась к юноше. Обеспокоенный Авги вытолкал меня из здания и загнал в трактор. Близился вечер, тени под густыми деревьями ползли в другую сторону, небо потемнело от одеяла из летних облаков, воздух был тяжёлым и сырым.
Вышибала Фронтенак окликнул Авги с крыльца. Тот вернулся, поднявшись на ступеньки ди Тонти, обменялся с охранником парой слов, снова направился к трактору с недобрым лицом, залез, положил ковбойскую шляпу между нами, завёл мотор, дал назад и поехал прочь от топи, мимо кустарников и кипарисов. Когда за окнами наконец показались хлопковые поля, Авги набил за щёку табака и заговорил:
– Что ж, поздравляю, мистер Паркер. Меньше, чем за три часа, вам удалось заставить Фантину ди Тонти, хозяйку лучшего борделя в штате, если не на всём Юге, вас выгнать. – Он принялся жевать табак с явным отвращением. – Кажется, это рекорд.
– Я просто спросил, знает ли он…
– Мне всё равно. Всем тут всё равно – кроме Фантины. Вы никто, просто нахальный янки на побегушках у правительства. Но ди Тонти больше и пальцем ради вас не шевельнёт. Не советую вообще показываться в Олд-Боттомс, если вам жизнь дорога.
– Неужели я поступил настолько ужасно? Разве я угрожал или бил его? Я просто спросил о…
– Всё равно. И больше об этом говорить не хочу, – Авги покачал головой, перемалывая табак. – Чёрт. Фантина и раньше-то мне не радовалась, а теперь я ещё и притащил вашу тупую задницу прямо к ней. Довезу вас до Дарси. Всё равно забирать в мастерской детали для трактора.
Больше Авги ничего не говорил.
21
Харлан Паркер: Отель «Уитмор»
10 июля 1938 г.
В просторном особняке Дарси, среди всего изобилия мебели, украшений и слуг, мои мысли всё равно возвращаются к юноше, которого охватил такой ужас при одном упоминании «Алой короны», и к тому, как меня выгнали из дома ди Тонти. Один из негров, служивших у Дарси – крепкий товарищ по имени Джорджи – упомянул (не без моей подсказки), что я могу найти Оззи Манка в «Уитморе» воскресным вечером.
Поэтому сегодня, воскресным вечером, после ужина, но за час до заката, я обронил, что собираюсь погулять по городу и полюбоваться на реку Миссисипи с высоты насыпи в восточной части городского центра. Галка, уже опрокинувший скотча, тут же вскочил на ноги и взмолился, чтобы его взяли с собой – отказать я не мог.
Выйдя из дома, мне пришлось сообщить ему мою настоящую цель – снова послушать Оззи Манка и поговорить с ним.
– Плохая идея, – покачал головой Галка.
– Почему?
– Не хочу, чтобы тебе указали на дверь.
– Ты шутишь? Не может же ди Тонти обладать такой властью здесь, в отеле, среди… – Я не знал, как назвать этих людей. Мы шагали по Поплар-стрит, типичной идиллической улочке из типичной сахарной американской мечты: аккуратные газоны, почти перед каждым домом – автомобили, ветки сгибаются под тяжестью пеканов, дикие яблоки опадают с деревьев, заборы обвиты лозами спелой ежевики, вокруг высоких изгородей столпились матроны с детьми – их пальцы, все в соку, собирают ягоды для пирогов. Весёлая болтовня, лай собак. – Среди всего этого.
– Харлан, ты не можешь не понимать – каждый мужчина в округе Куапо хоть раз да попадал ей в лапы. Маленький город – словно котёл: тебе видна только поверхность, а что бурлит под ней – не видно.
– Точно так же можно сравнить его с рекой, прудом или чашкой кофе, – неуверенно сказал я.
– Бури тут сильнее, чем в чашке, – заявил Галка. Спорить мне не хотелось. Мы просто шли и смотрели на Миссисипи, на голубых цапель и чаек, прилетевших из залива. Местные берега – щедрые полосы ила, рассечённые брёвнами, где кишели черепахи – предлагали немало добычи. На горизонте летние облака сгрудились розовыми небоскрёбами, и наши тени становились всё длинней.
Я уговорил Галку хотя бы пройти на обратном пути по Мейн-стрит, мимо «Уитмора», и он нехотя согласился. Мы приближались к отелю. Мальчишки перед ним вопили: «Варёный арахис! Газировка! Газеты! „Кока-кола“! „НьюГрейп“! Сигареты!». Я слышал, как в мезонине бешено бренчит фортепиано, а мягкий от табака голос поёт сначала «Бал в квартале чёрных», потом «Веду себя хорошо», потом более современную популярную песенку, которую я не знал.
– Это не Оззи, – сказал я. – В отличие от Оззи, этот явно принимает хинин, иначе был бы спокойнее.
– Хм, странно, – в Галке явно взяла верх собственническая сторона. Извинившись, он заскочил в отель. Я закурил сигарету и стал ждать, и через несколько минут он вернулся:
– Играет Бёрр Сэддлз. Оззи сегодня не было. По-видимому, Манк сбежал на Юг – наверно, в Новый Орлеан – с одной из девушек Фантины ди Тонти.
Увидев выражение моего лица, Галка хохотнул:
– Ты несёшь с собой беду, Харлан. Ди Тонти наказывала мужчин за меньшее, нежели утрата мальчика и девушки.
– Не понимаю, как я послужил этому причиной. Кстати, разве у тебя нет доли в заработках ди Тонти?
Лицо Галки помрачнело:
– Она работает на моей территории и платит мне ренту. Вот и всё. Но тебя она не тронет. Идём домой, – кисло закончил он.
