* * *
Мы въезжаем в городок поблизости от Сан-Диего, где условились встретиться с нашим контактом из «Двенадцати колен». Бензозаправка сияет зеленым светом, темно и тихо, лишь изредка слышатся звуки проезжающих автомобилей. Мы ждем. Я щелкаю по экрану телефона, наши лица окатывает голубым сиянием, сменяющимся красным, стоит мне нажать кнопку записи в голосовой заметке.
– Мы на месте. Переходим к «Двенадцати коленам». – Я подношу голубое свечение ближе к губам.
– Мы устали, – встревает Софи.
– Нам понадобилось куда больше времени, чтобы сюда добраться, чем мы рассчитывали, – добавляю я.
– У Мамаситы свой способ передвижения по дорогам, ей плевать на наши расчеты, – говорит Софи.
БАМ-БАМ-БАМ!
Я подпрыгиваю от резкого стука в окно. Сквозь стекло, в дюйме от меня, на нас смотрит женское лицо, без косметики, с прямым пробором.
– Господи! – восклицаю я, роняя телефон.
– Вы те британские девушки? – интересуется женщина тоном, которым обращаются к человеку, врезавшемуся в тебя на дороге.
– Привет. Да, это мы, – отвечаю я.
– Я Деруша. Пошли. Наше ранчо трудно найти, особенно в темноте.
Я прослеживаю ее взгляд – Деруша смотрит на красный огонек телефона у меня под ногами. Похоже, я ее разозлила.
Поднять его или оставить так?
– Вы идете? – спрашивает Деруша, словно ждет целый день.
Я связалась с коммуной пару недель назад, объяснив, что мы с Софи режиссеры-документалисты и очень интересуемся «Двенадцатью коленами». Заверив их, что мы не станем снимать без разрешения и хотим понять, как устроена жизнь в группе.
Я фанат гонзо-журналистики и, поскольку выросла в секте, опасавшейся посторонних, подумала, что лучшим способом заглянуть за кулисы «Двенадцати колен» будет пожить с ними, попытавшись наладить близкие отношения. Пожить у них они разрешили, а на счет съемки обещали «подумать».
Чего я им не сказала, так это что на самом деле меня интересуют их дети.
* * *
– По-моему, Деруша милая, – слегка улыбаясь, говорит Софи, когда мы отъезжаем от автозаправки.
Мы попали к «Двенадцати коленам» в один из наиболее тревожных периодов их истории. Недавно полиция провела рейды во всех их коммунах в Германии и забрала оттуда детей. Один журналист по имени Вольфганг присоединился к группе и провел в ней шесть месяцев под прикрытием (вот это преданность делу!). Вольфганг установил повсюду скрытые камеры, желая заснять на пленку абьюзивные практики, в существовании которых в коммуне не сомневался. Он собирался передать записи властям и публично разоблачить секту. В результате полиция ворвалась в четыре коммуны и забрала восемьдесят детей. Мы договорились о приезде с группой в пригороде Сан-Диего до истории с рейдами. И все равно я удивлена, что после всего этого они согласились пустить нас к себе.
Грузовик Деруши срывается с места резче, чем мы ожидали, и несется сквозь непроглядную черноту. Мамасита кренится, стараясь догнать его. Вокруг ни фонарей, ни дорожных знаков. Мы поднимаем пыль, почти кинематографической дымкой клубящуюся в свете фар. Над дорогой нависают деревья, похожие на картинку из жуткой детской книжки: силуэты извивающихся, покрытых шипами темных рук.
– Б-р-р-р! – дрожу я. – Как будто они пытаются нас схватить.
– А может быть, удержать? – не отвлекаясь от дороги, предполагает Софи. – Если понадобится, ты найдешь путь обратно?
– Не уверена, – отвечаю я.
Надо внимательнее следить за дорогой.
– GPS? – уточняет Софи.
– Нет, никакого сигнала.
Мы въезжаем на территорию ранчо. Холмы врезаются в ночное небо – звезды яркие и прекрасные, но их четкость напоминает о том, что мы далеко от города. Далеко от цивилизации. Мы выходим из пикапа на свежий холодный воздух. Запах грязных сельскохозяйственных угодий и острого навоза жжет мне ноздри.
– Идемте за мной, – говорит Деруша и, не оборачиваясь, двигается вперед.
Мы идем в направлении сияющих огней коммуны, и хруст наших шагов по гравию в ночи оглушителен. Звук напоминает мне о гравии рядом с моим домом, где я жила подростком. Его можно было услышать на втором этаже. Почти самодельная сигнализация.
Не отставая, мы следуем за Дерушей к небольшому зданию в задней части коммуны. Деруша открывает деревянную дверь. За дверью простая комната с двумя деревянными двухъярусными кроватями.
– Вы будете жить здесь – со мной, – говорит Деруша.
Мы входим. Комната освещена желтоватым светом и пахнет пылью. Деруша распахивает дверцу высокого деревянного шкафа и указывает на висящие в нем накидки и длинные платья.
– Здесь мы все носим одну и ту же одежду. Мы уважаем ваш выбор одежды, но пока живете с нами, пожалуйста, надевайте эти платья и покрывала.
Она оглядывает нас с головы до ног и замечает:
– Вашу одежду нельзя носить в присутствии мужчин. Она слишком соблазнительна.
Я бросаю взгляд на Софи. На нас обеих безразмерные фланелевые футболки и мешковатые джинсы. Такой прикид правда может соблазнить кого-то и увести от Бога?
Деруша ходит по комнате, и ее фигура, освещенная лампой, отбрасывает тени на лимонного цвета стены. Тени карабкаются по потолку, кажется, они могут отделиться от своей хозяйки и зажить собственной жизнью. Такие тени пугают детей (ну, хорошо, пугают меня). В груди у меня зарождается дрожь, распространяясь по всему телу.
С ней что-то не так.
Паранойя витает в воздухе: это мой страх, подобно теням, спроецированный на эти стены, или ощущение настороженности исходит от Деруши?
Деруша улыбается, снимая покрывало со своей постели.
Или из нас двоих я не заслуживаю доверия – чужачка, пробравшаяся в их дом под лживым предлогом?
Я ложусь, рассматривая крохотное общежитие, двухъярусные кровати, открытый гардероб с нашей будущей униформой, и меня накрывает осознанием: мы действительно здесь, в религиозной общине.
И на сей раз это не облегченная версия и не репетиция. Мы внутри.
* * *
Я чувствую каждый выступ матраса своим измученным телом. Одеяла кусачие, в носу свербит от пыли. Знакомое чувство охватывает меня. Словно я одна во Вселенной и полностью отрезана от мира. Посреди нигде, в коммуне, в окружении холмов и тысяч звезд. Мне почти хорошо с этим чувством.
Во сне я вижу огни, тикающие часы, настойчивый топот. Я ищу кого-то, чьего лица не могу разобрать. Неожиданно в сон вторгается звук библейского рога – округлый и мягкий. Я резко распахиваю глаза. Рог трубит снова. Это шофар – будильник «Двенадцати колен», поднимающий адептов на рассвете. Их Reveille.
