Перед населением прибрежных районов по всему миру открываются захватывающие перспективы использования этих методов устойчивого развития для увеличения объемов продовольствия и доходов, которые можно извлечь из моря без нанесения вреда окружающей среде. В ближайшем будущем можно ожидать появления океанских фермеров, организующих свое производство в прибрежных водах.
Возможно, среди них даже окажутся океанские лесоводы. Бурые водоросли, или ламинарии, самые быстрорастущие морские водоросли на Земле, способны увеличивать длину своих широких коричневых слоевищ до полуметра за сутки. Они предпочитают холодные, богатые питательными веществами прибрежные воды и образуют обширные подводные леса, характерные высоким уровнем биоразнообразия. Плавать в таком лесу, раздвигая уходящие вверх и вниз кожистые слоевища, – невероятное ощущение. Никогда не угадаешь, что откроется перед маской в этих зарослях! Леса подвергаются атакам морских ежей, и в тех случаях, когда мы уничтожаем животных, таких как каланы, которые питаются ежами, эти донные иглокожие могут уничтожать целые леса водорослей. Но мы в состоянии восстанавливать такие леса и получать от этого несомненную пользу. Ламинарии, поднимающиеся к поверхности моря, дают приют беспозвоночным и мелким рыбам, а главное – запасают огромное количество углерода. Эксперименты показали, что в тонне сухих бурых водорослей содержится эквивалент тонны углекислого газа. Мы можем устойчиво снимать урожай ламинарий по мере их роста и использовать водоросли как новый источник биоэнергетического топлива. В отличие от сухопутных растений, выращиваемых в тех же целях, восстанавливаемые леса ламинарий не станут конкурировать с нами за территорию.
Применяя комбинацию с технологиями улавливания и хранения углерода (УХУ), захватывающими углекислый газ, возникающий при переработке водорослей, мы вступаем в новую область. На этой стадии выработка электроэнергии может действительно удалять углерод из атмосферы
[55]. С другой стороны, ламинарии можно использовать для питания людей, как корм для скота и рыбы, можно экстрагировать содержащиеся в них полезные биохимические вещества. В настоящее время несколько исследовательских групп изучают жизнеспособность океанского лесоводства в крупном масштабе, поэтому мы скоро узнаем реальность такой возможности. Пока наверняка можно сказать одно: если мы прекратим эксплуатировать океан на износ и начнем пожинать его плоды в разумных пределах, оставляя ему шансы на благополучное существование, он поможет нам восстановить биоразнообразие и стабилизировать планету с такой скоростью и в таких масштабах, каких нам в одиночку никогда не достичь. Самим же нам нужны грамотно организованные рыбоводческие хозяйства, тщательно продуманные морские охраняемые районы, поддержка местных сообществ, стремящихся к устойчивому развитию своих прибрежных вод, восстановление мангров, морских лугов, соленых болот и лесов водорослей по всему миру.
Имеет смысл потесниться
За время существования человечества, по мере того как мы расширяли территории своего обитания, единственной важнейшей непосредственной причиной сокращения биоразнообразия в эпоху голоцена был перевод ареалов дикой природы в земли сельскохозяйственного назначения. Подавляющая часть этого перевода произошла в недавние времена. В 1700-х годах мы обрабатывали лишь около одного миллиарда гектаров земной поверхности. Сегодня наши сельскохозяйственные угодья занимают около пяти миллиардов гектаров – это площадь, эквивалентная территории Северной Америки, Южной Америки и Австралии, вместе взятых
[56]. Это означает, что мы зарезервировали исключительно за собой более половины всей обитаемой суши на планете. Чтобы завладеть дополнительными четырьмя миллиардами гектаров, мы за последние три столетия сводили на нет сезонные леса, влажные тропические леса, лесные массивы и кустарники, осушали болота и огораживали луговые угодья. Такое разрушение ареалов обитания стало не только главной причиной сокращения биоразнообразия; оно было и продолжает оставаться одной из важнейших причин эмиссии парниковых газов. Наземные растения и почвы всего мира в сумме содержат в два-три раза больше углерода, чем его находится в атмосфере
[57]. Выкорчевывая деревья, сжигая леса, осушая болота и перепахивая нетронутые луговые пастбища, мы к настоящему времени выпустили в атмосферу две трети исторически содержащегося в них углерода. Борьба с природой обходится нам очень дорого.
Даже хорошо организованные, современные промышленные земли сельскохозяйственного назначения не являются заменой натуральным землям. Легко окинуть взглядом обрабатываемые поля и представить их как естественный ландшафт, но на самом деле он совершенно неестественный. Окультуренные поля и дикие ареалы обитания функционируют совершенно по-разному. Дикая природа эволюционировала, обеспечивая собственное существование. Растения в экосистеме кооперируются, чтобы получать и запасать все драгоценные жизненно важные ингредиенты – воду, углерод, азот, фосфор, калий и др. Такие сообщества должны быть самодостаточными и существовать с расчетом на будущее. Со временем они запасаются углеродом, становятся более сложными по структуре, в них повышается биоразнообразие, почвы обогащаются органическими веществами.
Современные промышленные земли сельскохозяйственного назначения – совсем другое дело. Мы обеспечиваем их существование. Мы даем им все, что считаем нужным, и избавляем от ненужного. Если почва бедная, мы вносим удобрения, порой в таких количествах, что она становится ядовитой для почвенных микроорганизмов. Если мы считаем, что ей недостаточно влаги, мы добываем ее отовсюду, сокращая объемы воды в природных системах. Если на этих местах появляются другие растения, мы изводим их гербицидами. Если насекомые замедляют рост культур, мы боремся с ними пестицидами. В конце вегетационного периода мы зачастую удаляем все растения, перепахиваем почву, оставляя ее подверженной воздействию солнца и ветра и лишая тем самым запасов углерода. Мы годами держим стада на одних и тех же пастбищах до тех пор, пока травы не исчерпают все свои жизненные силы и не зачахнут. Сельскохозяйственные земли – зависимые территории. Они не обладают врожденной способностью обеспечивать свое будущее. Со временем наиболее интенсивно используемые сельскохозяйственные земли теряют углерод, их структура упрощается, почва лишается биоразнообразия и органических веществ
[58].
