В этой сумятице никто не обратил внимания на паренька лет, может, десяти, босого и в порванной одежде, со светлыми нечесаными волосами. Мальчик этот, скрытый между поваленными стенами церковной колокольни, сперва внимательно прислушивался к приказам йегеров, а потом к спору старосты со старшиной. Только когда они пошли по своим делам, он отважился выйти из укрытия. Побежал на край села, пролетел картофельное поле, принадлежащее самому старосте, и погнал в сторону темнеющего на горизонте соснового леса.
2
Эсэмэс появился в чрезвычайно неудобный для Роберта момент. Как обычно при таком случае, воздух слегка зарябил, потом невидимые скрипки заиграли тихую мелодию и запахло ванилью. Эсэмэс материализовался сантиметрах в тридцати над поверхностью столешницы. Замахал крохотными ручками, пискнул тихонько: «Зараза!» – и грохнулся на поверхность стола так тяжело, как только и может это сделать нематериальное существо.
Встал, отряхнулся, поправил служебную фуражку и внимательно глянул на Роберта и сидящую напротив Бешку.
– Кто из тут собиравшихся зовется Робертом Гралевским?
Бешка громко втянула воздух в грудь. Застыла, удивленная, с приоткрытым ртом.
Роберту нравилось, когда она удивлялась. Он был в восторге от каждого ее жеста и слова. Он полюбил Бешку минут пятнадцать назад, в тот самый миг, когда увидел ее в дверях комнаты. Быстро глотнул таблетку любопыльцы, почувствовал знакомые мурашки по щекам и… уже ее любил. Понятно, раз уж договорился с ней о свидании, хотел извлечь из этого максимум радости. А есть ли что более приятное, чем встреча с любимой?
А удивлялась она просто идеально.
– Они не различают пол людей, – пояснил он спокойно и погладил Бешку по руке. – Недостаток конструкции.
– Повторяю, кто из тут собравшихся зовется Робертом Гралевским? Повторяю, кто из… – спрашивал эсэмэс. Мало того, что не различал пола, так у него проблемы и с польским. Что ж, разновидность, используемая для общения с людьми, была переколдованной версией эльфийских экземпляров, передающих сообщение телепатически.
– Это я, – сказал Роберт. – Код: шесть-три-семь-черный-самшит-на-зубах-трещит.
– Принял, код верный, – заявил эсэмэс с явным удовлетворением. – Вы вызываетесь в Главное управление Стражем Щита, Огальфином’ал’Доттом.
– Прошу передать, что появлюсь в управлении в течение часа. Счастливо.
– До свидания. Там-тарадам. Конец связи, – завершил эсэмэс и исчез. Роберт дотронулся пальцем до стола в том месте, где стоял посланник. Стол был теплым.
– Что случилось? – спросила Бешка, чуть склоняя набок голову. Локон волос упал на ее щеку, чуть заслоняя легкую линию слотов импланта, что бежала вдоль шеи. Красивая. Красивая и умная. Бешка работала в большом информационном агентстве как сетевой менеджер. Роберт когда-то пользовался услугами этой фирмы, и они познакомились на каком-то банкете. Девушка втюрилась в него, увы, без взаимности, хотя объективно он не мог не отметить, что она симпатична, ловка и умна. Потому они пару раз уже встречались, а сегодня он впервые использовал любопыльцу. Ну и вот чем все закончилось… Он ее любит, она его тоже, а тут – работа зовет! С некоторым удивлением насчет собственной несообразительности, он вдруг понял, что купил любопыльцу, но забыл о нейтрализаторе. Теперь его ждали страдания из-за разлуки с любимой. (На упаковке было написано: «Эффект действия таблетки может быть заметен даже через четыре часа. Производитель не несет ответственности за неправильно понятую инструкцию и за случаи гибели после принятия средства».)
– Прости, любимая, но это эсэмэс от коменданта. Я должен идти.
– Вовсе нет, – сказала она спокойно, но он почувствовал в ее голосе злость. – Просто позвонишь ему и скажешь, что у тебя нет времени.
– Но…
– Прошу. – Она снова улыбнулась, и Роберт понял, что от любви он готов сделать много, очень много. Даже воспротивиться самому Огальфину. Потому что сейчас Бешка была всем его миром. Всем…
– Ну ладно, – согласилась она вдруг, поднимаясь из-за столика. – Бывает. В таком случае и я немного поработаю. Нужно на завтра приготовить доклад для шефа. Чмоки.
Поцеловала его в щеку и пошла. Ушла. Жизнь потеряла смысл.
* * *
Эльфы – странные. Роберт любил их и охотно с ними работал, но не до конца понимал особенности их поведения. Он не слишком из-за этого переживал, поскольку по миру ходило столь же много странных людей, и миру это, похоже, не мешает – как-то он, да крутится. Потому он станет крутиться даже со странными эльфами, хоть некоторые люди и полагали, что вместе с приходом магии Земля должна остановиться, а Солнце – начать летать вокруг нее, словно шарик в рулетке.
Например, вкус. О вкусах, конечно, не спорят, но мог бы он у них быть и получше… Когда эльфы переняли контроль над Варшавой, влюбились во Дворец Культуры. «Прекрасная архитектура, – говорили они, – что за возвышенность, стиль и красота!» Приказали разрушить высотки, которые еще в двадцатых поставили вокруг Дворца, очистили кусок Средместья и выколдовали три копии здания. Соединенные световыми мостами, они, по задумке эльфов, должны были концентрировать животворящую энергию Солнца.
Дед Роберта родился в 1947-м и старательно сохранял в памяти факты прошлого, а охотней всего помнил те, что были совершенно неприменимы – или оставались без связи с современностью. Когда он увидал четыре Дворца Культуры, скребущие небо своими золотыми шпилями, подвел черту:
– Вот сразу я знал, что эльфы – это жиды и коммунисты
[45].
Ошибся ты, любимый дедушка, ох, ошибся… Большинство эльфов перешли в католицизм и участвовали в религиозных практиках ревностней и чаще людей. Да и коммунизм вряд ли был их любимейшей системой, если ими правит король, у всех них есть титулы – как минимум графские, а эльфийские фамилии состояли по меньшей мере из пятнадцати слогов. Такие дела.
Штаб Корпуса охраны внутреннего пограничья размещался в Северном Дворце Культуры. Путь туда не должен был занять слишком много времени.
Роберт покинул «Аппетит Архитекторов» через минуту после Бешки, но увидел только удаляющийся экипаж рикши. Пневматон-привратник, посапывая и посвистывая, подвел Стрелу. Подал ему вожжи. Из зубов и суставов робота постреливали тонкие потоки сжатого воздуха.
Гралевский взобрался в седло и неторопливо двинулся вдоль Кошиковой в сторону улицы Халубинского. Новые подковы стучали по асфальту, конь время от времени негромко фыркал, металлические пряжки пояса позвякивали, ударяя о ствол прикрепленного у седла пулемета.
Для девяти вечера движение было слабым: много пеших, несколько рикш и экипажей. Только на виадуке Роберта обогнал первый пароход. Полз вверх неторопливо, с явным усилием, из трубы его поднимались клубы дыма. На крыше торчал знак клана: «Кот на страже» – сильный магический символ, дающий энергию движителю машины. Воздух вокруг авто легко поблескивал от нанокадабр, все время отслеживающих, чтобы другой сильный магический знак не приблизился к «Коту». Иначе не избежать несчастного случая.
