– Ты убивал йе… йегеров.
– Я, – повторил Каетан, но не был уверен, хочет ли он на самом деле сказать «да» по-немецки или «я» по-польски. – Ich, – добавил на всякий случай по-немецки.
– Мое село лежит у подножия горы. Это важное село. У нас есть игроки. У нас есть игра. У нас есть Дракон. Гора – это дом Дракона.
– Дом дракона?
– Да, да… даже йегеры туда не ходят. Даже они. Не приближаются к Дракону.
– И далеко твое село?
– Не знаю… не могу… Ну, может… два, может – три дня отсюда. Это большое село…
– Расскажешь мне об этом позже. – Каетан понял, что, возможно, спасая парня в нарушение всех процедур проникновения, он получил бесценный контакт. Если этот «дом дракона» – место, о котором говорит штаб… Он быстро посчитал. На языке селян «день дороги» означало примерно двадцать километров. А значит, цель похода достаточно близка, а к тому же у него теперь есть проводник и потенциальный источник информации. – Помнишь, сколько времени днем вы тянули эту повозку?
– Не могу сказать точно. Мы спали в упряжке, на дороге. Всегда рядом с таким каменным столбиком. Там же мы всегда находили миски с едой. Села, что лежат неподалеку от границы, обязаны доставлять еду упряжкам. Миски всегда стояли неподалеку от нас, но я никогда не видел людей, которые их приносили. Наверняка это делают ночью. Потом мы тянули целый день. Полагаю… но я не уверен, что заканчивали мы перед закатом.
– Ты не уверен?
– Когда идешь в упряжке, твои глаза смотрят иначе. Ты видишь стражей дороги. И гниющие сердца убитых деревьев, что умирают в окружающем лесу. Все серое. Испорченное. Даже небо. Ты не знаешь, когда по-настоящему начинается день. И ты думаешь… думаешь, что дней уже нет.
– У вас были какие-то остановки?
– Нет. Не помню. Знаю, что я мочился на марше, блевал, а мокрое говно стекало у меня по ногам. Я не чувствовал запаха леса, но эту вонь – помню.
– Я тоже. Помыл тебя, пока ты был без сознания, и прополоскал твою одежду.
– Ты меня раздевал, господин? – Йохан поднял взгляд, впервые взглянул прямо в лицо Каетана. Очень внимательно.
– Пришлось. Я осмотрел твои раны. И помыл тебя. Но ты все еще воняешь. Теперь можешь выкупаться сам, тут неподалеку есть река.
– Понимаю. Да, понимаю, господин.
– Нет, парень, ты не понимаешь. Я не осматривал твою большую птичку. Меня не интересует ни твоя птичка, как и никакая другая. Я люблю только женщин.
– Мы все любим женщин. Женщины – они как фрукты. Они сладкие. Они сочные. Они круглые.
– Ну-ну, Йохан, да ты поэт. Знаешь, кто такой поэт? Да? Ну хорошо. Только имей в виду, что если бы ты такое сказал в Варшаве, то мигом потерял бы остатки зубов.
– У вас плохие женщины? Они служат йе… йегерам? Наши женщины любят, когда я так им говорю. Знают, что у меня – большая птичка, – размечтался Йохан.
– Ну, некоторые – они им вроде и правда служат, – пробормотал Каетан, и в голове его промелькнуло несколько мыслей. Первая – что он давно уже не был с женщиной и что скоро окажется в таком отчаянье, что наверняка будет готов, как и Йохан, не слишком-то умытым и несколько беззубым крестьянкам начать рассказывать тексты об их округлости и сладости. Вторая – что село Йохана еще не полностью контролируется Черными, потому что там существуют пространства свободы, пусть даже и только сексуальной. И третья, что двое мужчин, пусть бы их и разделяли происхождение и знания, всегда договорятся, если в соответствующий момент начнут перешучиваться о девицах и сексе.
– И… и они живут среди вас? – Йохан широко открыл глаза от удивления.
– Я пошутил. Это была шутка. В Польше нет Черных и их слуг.
– Ага.
– Ты найдешь путь домой?
– Не знаю, попытаюсь.
– Ну хорошо. Если до твоего села три дня марша, значит, впереди у нас как минимум шестьдесят километров. Естественно, приблизительно…
– Что значит «приблизительно»?
– То, что мои расчеты опираются на очень неточные данные. «День дороги» – это понятие растяжимое. А значит, мои расчеты не дадут точного результата.
– Так зачем ты считаешь, господин?
– Хороший вопрос. По привычке. И чтобы получить это «приблизительно». Понимаешь?
– Не очень.
– Ты и не должен понимать.
– Тогда что мне делать?
– Ты должен подлечиться. Потом мы вместе сообразим, где находимся, найдем какое-нибудь место, которое тебе известно. Тогда сумеешь довести меня до своего села?
– Да. Я был охотником. Странствовал по Марке, даже, господин, даже сходил под Гору Дракона, перешел через межу. Ненамного, примерно как до того дерева. – Йохан указал пальцем на сосну на расстоянии примерно метров в двадцать.
– А за что тебя наказали? – спросил Каетан, хотя уже догадывался.
– Именно за это.
– А другие?
– Не поклонились достаточно низко. Плохо смотрели. Георг, который без рук, пытался заслонить свою жену от кнута. А солтысы били ее, потому что она опоздала на поле, может, на четверть часа. А опоздала она, потому что у нее ребенок заболел и пришлось дольше кормить его грудью. Приволокли ее с поля в село, собрали нас всех. Солтысы принялись ее хлестать, ну так Георг пал на колени и принялся молить господ о пощаде. Плакал. Кинулся в ноги йегеру и прикоснулся руками к его сапогам, моля о милости для жены. А сказано ведь: «Не касаться Господина». Вот ему руки и отрезали, а жену и всех детей поубивали и забрали в замок. Наверняка на пир.
Каетан не подал виду, что история его потрясла. Не столько содержание, он слышал слишком много подобных ей. Скорее – стиль, в котором Йохан ее рассказывал. Говорил спокойно, без чувства, просто перечислял факты, без комментариев. Ведь в его мире не случилось ничего сверхъестественного и слишком жестокого. Так, случай, каких много.
– Ты нам поможешь, господин? Спасешь нас? За нами придут эльфы?
– Отчего вы сами не убегаете на восток?
– Были такие, кто пытался. Как знать, может, кому и удалось. Но я о таких не слышал. Всех поймали. Всех. Могу сказать тебе, что они потом с такими делают, с их семьями и соседями. Хочешь, господин?
– Нет. Не сейчас. Позже. Когда-нибудь.
– Как пожелаешь, господин. – Теперь в голосе Йохана Каетан почувствовал что-то еще, словно сомнение, а может, и насмешку. «Может, ты большой господин и родился у нас. Может, ты и видел то, что бывает с нами каждый день. Но ты забыл об этом, уже привык к своей прекрасной жизни в этой Польше».
«Я преувеличиваю», – подумал Каетан. Этот парень не смог бы даже сформулировать таких идей. Я просто выстраиваю проекции.
– А как называется ваш замок?
– На нашем языке это просто Замок. Йегеры называют его Уылым. Не знаю, что оно означает.
