Кстати сказать, это ведь забавное определение: «ругаться как сапожник». В селе у них был сапожник, одноногий лысый Ян Валюшевич, и от него Каетан ни разу не услышал ни единого непристойного слова. Даже когда йегеры сожгли скотный двор – не проклинал их. Даже когда позже они убили единственного сына сапожника. Он просто повесился у себя в доме, где всегда стоял тяжелый запах, смесь пота, кожи и клея. Вежливый и тихий, как и при жизни.
Нынче, перейдя границу реки, Каетан возвращался в мир сапожника Яна Валюшевича. И других, кого он прекрасно помнил, несмотря на то что они были давным-давно мертвы.
Глава 2
Заклинания порхали в воздухе, как многоцветные осенние листья, поднятые внезапным порывом ветра. Проблема для дворников, радость для дошколят и вдохновение для сентиментальных поэтов. К счастью, на улицах сейчас не было ни одного ребенка или дворника, не говоря уже о поэтах. Времена не способствовали лирическим стихам.
Зато несладко пришлось голубю, которого гром взрыва испугал и оглушил настолько, что птица утратила свои обычные, хотя и редко приписываемые этому виду летные умения. Голубь взлетел с улицы, вознесся вверх, но не сумел разминуться с одним из заклинаний. Когда коснулся крылом желтого квадратика бумаги, раздался громкий скрип, словно кусок жести прошелся по бетонной стене. Заклинание вспыхнуло, а птица превратилась в чудовище. Крылья его внезапно удлинились, головка раздвоилась, потом учетверилась, а коготки блеснули, превратились в алмазные когти. Бывший голубь ударил новыми крыльями, а потом внезапно нырнул, несясь прямо к Роберту. Уже даже выбрал цель атаки. Левый глаз человека.
Глаз этот Роберт считал предельно полезным, и когда вдруг понял, что может бесповоротно его лишиться из-за глупого заколдованного голубя, ему сделалось крайне печально. Голубей он не любил: те пачкали балконы и, как крысы, разносили насылаемые балрогами болезни. Но раньше он воспринимал их лишь как обременительных, но мало интересных вредителей. Теперь же ситуация обострилась. Те, кто покушался на его жизнь, идеально выбрали место нападения.
Трасса через Кавенчин шла через центр городка, между шеренгами четырехэтажных жилых домов, где на первых этажах были магазинчики и ремесленные мастерские. Улица не была широкой, по одной полосе движения в каждом направлении, по обеим ее сторонам – узкие тротуары.
Взрыв, который разорвал военный фургон, выбил и стекла во всех окрестных окнах, засыпав сапожные и портняжные мастерские слоем стеклянного крошева, известки и щепок. Фонарные столбы покосились к стенам домов так, что издали походили на руки некоего гигантского Шивы. Грузовик встал поперек улицы, чуть наискосок, идеально заблокировав при этом возможность проезда для арьергардного мотоциклиста. Потому солдаты остановили свою машину и теперь лупили из тромбонов
[5] по носящимся в воздухе заклинаниям. Каждая из липких карточек, попади она на дом, улицу или – что хуже – на человека, собаку или обычную муху, могла активироваться и превратить атакованный объект во что-то опасное. В лучшем случае – в неопасное, но требующее потом немалого усилия военных чародеев, чтобы вернуть этому чему-то изначальный облик и функцию. Мотоцикл, что двигался перед грузовиком, тоже взлетел на воздух. К счастью, с обоими солдатами ничего не случилось. Теперь они укрывались за останками своей машины. Один вызывал помощь по рации, второй обстреливал карточки с заклинаниями.
Хуже всего выглядел водитель фургона. Он вывалился из кабины, залитый кровью, с обвисшей рукой и, похоже, оглушенный. Когда спрыгнул на асфальт, выругался, левая нога под ним подломилась, он припал на колено. Это, кажется, привело его в чувство: увидев, как один из мотоциклистов пробирается к нему на помощь, отрицающе махнул здоровой рукой. Движение ее сопровождалось – будто риска тушью на комиксовой картинке – полосой из капелек крови. Постанывая от боли, он потянулся к висящему на груди плоскому футляру, вынул оттуда круглый металлический амулет. Пробормотал формулу заклинаний, вбросил кружок в кабину и так быстро, как только позволяла распоротая нога, захромал от фургона прочь.
Все это Роберт видел своим прекрасным, совершенно незаменимым глазом еще до того, как голубь решил, что обязательно желает продырявить его алмазным когтем.
На месте нападения Роберт оказался совершенно не случайно. Оно притянуло его, как черная дыра притягивает метеориты, а пентаграммы, рисуемые наивными студентами, притягивают парней из ЦСБ
[6]. Роберт оказался в Кавенчине именно потому, что здесь должно было что-то взорваться, а на улице Варшавской он стоял, поскольку четвертью часа раньше сообразил, что и когда взлетит на воздух. Если, конечно, он, Роберт Гралевский, не остановит террористов. Увы, мало того, что он не сумел выделить нападавших среди прогуливающихся по кавенчинскому бульвару горожан, так еще и опоздал. Именно поэтому он, задыхающийся и злой, смотрел сейчас на порхающие в воздухе карточки с боевыми заклинаниями, что транспортировал атакованный конвой. И на птицу, превращенную одним из заклинаний в боевого монстра.
У него было мало времени, чтобы отреагировать. Даже не успел бы выхватить спрятанный под мышкой «вальтер». Потому он сложил ладони, создавая автомираж, и отпрыгнул в сторону. Голубь ударил в лицо фантома, воткнув коготь в место, где должен был находиться глаз жертвы. Зло каркнул, поняв, что спутал цель, резко повернул, почти чиркнув брюхом по асфальту. Чуть поднялся, развернулся, набрал скорость и снова атаковал. Однако на этот раз Роберт уже ждал. Ему удалось ухватить одно из падающих заклинаний: напечатанное на бурой бумаге нейтрализующее лого. Добавил от себя магический импульс, чтобы активировать и усилить нанокадабровую печать, и выставил бумажку в сторону птицы. Почувствовал знакомую щекотку в пальцах, карточка исчезла, волшебство растворилось в воздухе. Птица ворвалась в его сферу, снова заскрежетало, а она опять превратилась в голубя. Ошеломленный, тот с мягким шорохом грянулся оземь у ног солдата.
А мигом позже сработал вброшенный в фургон амулет. Роберт почувствовал идущий от машины бесшумный импульс, который выбил остатки стекол в окрестных окнах, но при этом нейтрализовал и испепелил все заклинания.
– Стоять. Руки вверх! – Роберт услышал громкий приказ и увидел направленные на себя стволы автоматов. Эскорт фургона наконец смог заняться непрошеным гостем – то есть им.
– Полковник Роберт Гралевский, – сказал он быстро, при этом послушно поднимая руки. – Проверьте мои документы, ну! Вызовите помощь и займитесь раненым. Я не могу здесь оставаться. Нападавший взорвал бомбу с небольшого расстояния. Он еще где-то здесь. Попытаюсь его выявить.
Они подходили недоверчиво. Профессионально. Один все время стоял сбоку на безопасном расстоянии, целясь Роберту в грудь, с пальцем на спусковом крючке.
