– Зачаровываешь, сволочь… – прошептал он, подходя к шарику. Тот неподвижно лежал в траве, снова прозрачный, как слеза гиганта. Артефакт пытался его загипнотизировать, перехватить контроль. Возможно, именно это и ожидало учеников, которые принимали такой шарик от мастермайндов? Они начали анализировать движения капли, фиксировать кинетическую синхронизацию, а потом чуждая сила завладевала их телами. Зачем? Разве они не по собственной воле желали подвергнуться воздействию тавматургии, которую называли Драконом, которой они молились и которую жаждали?
Он присел около шарика, вынул из кобуры на поясе тонкий льняной платок, покрытый мифрильной вышивкой, невесомой, словно бабье лето. Сила, заключенная в мощных знаках, покрыла мурашками его кожу. Он разложил платок на коленях, активировал, проходя кончиками пальцев по краю материала. Освободил защитные чары, одновременно шепча слова извинения и благодарности королю.
Семь магических предметов были найдены на теле королевича Казимежа, сына владыки. Они пережили то, что потом назвали Коллапсом – наибольший разряд магии на Земле со времен прибытия эльфов – и что привело к гибели Армии Щецин и затопило Скандинавию. Вещи эти хранили в варшавском Арсенале, а эфирные помпы откачивали из них силу, необходимую для построения защитного щита столицы.
Вот только там не было платка. Его король подарил Каетану, когда тот перешел в Восьмой Мир и спас жизнь второго наследника, Стефана Беловолосого.
Теперь Каетан обернул в платок шарик, сунул его в кобуру, тщательно застегнул пряжки. Теперь он мог не опасаться воздействия артефакта. Встал и зашагал дальше.
Тропинка пошла вверх, наискось по склону, который вставал слева и становился все отвесней. Теперь он не напоминал обычный склон – рваный, неровный, с кавернами, вымытыми стекающей водой. Он выглядел, скорее, как результат работы безумного шлифовальщика, пытавшегося превратить гору в ограненный бриллиант. Плоские, ромбовидные фрагменты темной скалы создавали фасеточный склон, а посредине каждой плоскости были вырезаны несколько рисок и точек: более всего они напоминали Каетану цифры майя. Он, однако, понимал, что эти символы не имеют ничего общего с вымершим народом, а математические ассоциации возникают только от того, что он успел уже выяснить. Тропинка вдруг оборвалась – или, вернее, резко свернула налево, в глубь горы.
Он снял с предохранителей все боевые процедуры, но пока что не стал их запускать. Из кармана мундира вынул колоду чар, оторвал и прилепил к скале несколько листков, активизировал размещенные на них надписи, начиная формировать эгиды. Оружия еще не вынимал. Каетан не знал, какие намерения относительно него есть у Дракона, не хотел провоцировать неизвестную силу. Позволил также переконструироваться чароматам, тени трех котов двинулись рядом с ним.
Он вошел в коридор, осторожно ставя ноги. У него не было фонарика, тот остался в лагере, а потому он засветил чары пальцами, так что темнота отступила от него на несколько шагов. Осторожно вошел в пещеру.
Коридор сворачивал, а потом вдруг расширялся. В нос Каетану ударила волна гнилой сладости, которая скоро окрепла, делаясь почти непереносимым смрадом – грязь, кал, моча и гнилое мясо.
А потом почти одновременно произошло несколько вещей.
– Семь миллионов пятьсот семьдесят семь тысяч девятьсот шестьдесят, – проговорил вдруг Каетан. Повторил: – Семь миллионов пятьсот семьдесят семь тысяч девятьсот шестьдесят. Я могу посчитать.
Энписы обрели форму и начали ставить защитные поля.
Ключ Перехода, висящий на шее мужчины, задрожал, чувствуя Пробой.
Чужая сила, мощная и властная, опустилась на Каетана, словно кусок липкой ткани.
Прежде чем он начал защищаться, успел зажечь огни и увидеть тела. А когда увидел их, то почувствовал страх.
* * *
– Мы подозреваем, что… – начал доктор Стефанский.
– На самом деле мы не подозреваем, а почти уверены, – заметил эльф.
– То есть подозреваем с большой степенью вероятности. – Стефанский подождал, чтобы эльф мог согласно кивнуть. – Что балроги готовят математическую революцию. Мы полагаем, что они строят компьютер. Твой сын, собственно, это открыл… с большой степенью вероятности.
– Компьютер? Один? – удивился Роберт, а доктор Стефанский состроил такое лицо, словно перед ним сидел человек с проблемами в развитии.
– Пока что, но это ведь – начало, – ответил он наконец, медленно и отчетливо произнося слова.
– Ладно, и что тут общего с тем местом, до которого добрался Каетан? И на кой ляд им компьютер?
– Он как раз там и возникает. Не представляй его себе как нечто лэптопоподобное. Мы и понятия не имеем, как это выглядит. Мы не знаем, как он должен работать. И для чего именно балроги собираются его использовать. Но это весьма опасно для нас. Тут дело в том, что…
Дело было в том, что Пробой соединил Землю с неизвестным Планом, чью основу составляла материализованная математика. Естественно, Планы не могли смешиваться, но эманация через Пробой влияла на поведение предметов и чар. Балроги, вероятно, решили это использовать для повышения расчетных мощностей своей цивилизации.
А это – огромная угроза для людей и эльфов. Важным элементом стратегического равновесия в Европе было технологическое превосходство союзников при работе с материей, а особенно в способностях конструировать необходимую экипировку: оружие, средства коммуникации и транспорт. На Земле и эльфы, и балроги могли использовать лишь отдельные аспекты основы их родных миров, которые проявлялись тут в виде нанокадабрового чародейства эльфов и фаговой магии Черных.
Человеческие компьютеры составляли весьма важный элемент защиты от нашествия. Они делали возможным управление оборудованием, расчеты движения искусственных спутников или точные астрономические измерения, необходимые для зодиакальной магии. А прежде всего – точные замеры и моделирование геомантных явлений: полей силы, географических течений, картографической магии. Это компьютеры управляли сложными системами защитного фэн-шуя, который охранял Свободный Мир и принимал решения об архитектурной структуре городов, и о гармонизации церковных колоколов, и световых узоров, в которые должны складываться зажигаемые в кварталах огни, и о расписании поездов.
Балроги за этим не успевали. На захваченных территориях они уничтожили большую часть людей, остальных превратили в рабов – источники простого труда и жизненной энергии. Йегеры, превращаемые в слуг Черных в возрасте двух лет, не имели и шанса узнать основы человеческой науки.
Но балроги учились на ошибках. В последние годы случилось несколько удаленных одержимостей среди высшего класса специалистов – физиков, математиков, программистов. Они принимали новую веру, становились волхвами и пытались пробраться на территорию своих черных господ. Роберт работал с несколькими такими делами, и в целом в службах царила уверенность, что они сумели противостоять всем попыткам одержимости важнейших специалистов в области техники. Естественно, исключая те случаи, о которых они не узнали. Но шанс, что балроги будут в состоянии быстро преодолеть свое техническое отставание, к счастью, был невысок. Точные науки – как коралловый риф: они растут на трупах и конструкциях предыдущих поколений. Невозможно сразу спроектировать микропроцессоры и «Нокию», если раньше тысячи инженеров не занимались электронными лампами и ЭНИАКами. Не построишь F-23, если ранее несколько поколений не проектировали «спитфайеров», а ядерную электростанцию – если ранее какая-нибудь Склодовская не ковырялась пинцетом в радии.
