Теперь балроги – если теория, о которой говорил Стефанский, была истинна, – возможно, нашли способ обойти эту проблему. Они смогут опираться в своих технологиях на компьютерные системы, выстроенные на другой базе, чем электронные. Никто не был уверен, как далеко они зашли и какие новые возможности давал контакт с новым Планом. Этим и должны были бы заняться следующие экспедиции, когда Каетан сумеет…
– Он превосходный географ, – сказал эльф. – Он уже совершил небывалое, он добрался до места, подтвердил наши подозрения.
– Но это не конец, – тихо проговорил Роберт, потому что уже знал, чего именно хочет Грендор Майхшак.
– Это не конец. Он зашел очень далеко и теперь должен доставить нам столько информации, сколько возможно.
– И я должен ее от него получить? Я нужен для поддержки обратной передачи?
– Да, – кивнул эльф.
– А если твой сын посчитает, что это необходимо… – Впервые со времени начала разговора в голосе доктора Стефанского зазвучала эмоция, – то он должен уничтожить Пробой, невзирая на цену.
– Он там погибнет.
– Он солдат, полковник. Я надеюсь, вы это понимаете. Но мы сделаем все, чтобы его спасти. И вы можете в этом помочь. Но пока что нам нужно снова установить с ним связь.
Глава 18
Все случилось почти одновременно.
Каетан взглядом охватил жуткую коллекцию и уже знал, что тел ровно восемьдесят три – двадцать четыре стояли, опираясь о стену, тринадцать, тоже под стенами, сидели на корточках, обняв колени руками. Остальные неподвижно левитировали на разной высоте в гроте, а сила, удерживавшая их в воздухе, чуть подрагивала, потому тела чуть меняли свое положение, словно привязанные воздушные шары под дыханием ветра.
Привязью были их глаза, вернее, то, что из них вырастало. Толстые белые шнуры, скрученные из пульсирующих волокон, выходили из глазниц людей, обычно расходясь под острыми углами, чтобы попасть в глаз другого несчастного. Они создавали сложную конструкцию, похожую на «кошачью колыбель», плетение из веревочек, которыми играются дети, перебрасывая сплетения с руки на руку.
«Они отберут твои глаза». Теперь Каетан понял, о чем на самом деле говорил стражник территории Дракона.
Люди были голыми и все еще жили. Широко открытыми ртами они тяжело хватали воздух, но тела их казались упитанными, без малого толстыми, а на натянутой коже были видны следы стекающей мочи, кала и рвоты. На дне пещеры лежало и несколько скелетов, и уже подгнивающих трупов. Вонь снова ударила Каетану в нос.
Люди шептали. Не все одновременно и не все одно и то же. Некоторые только постанывали, другие бормотали некие мелодии или выкрикивали непонятные слова. Сквозь этот шум пробивались несколько голосов, которые монотонно произносили долгие последовательности чисел или оборванные куски фраз:
– …ноль-один-ноль-ноль-ноль-один, ноль-один-ноль-ноль-один-один, ноль-один-ноль-один-один-один…
– …возрастание, возрастание, возрастание, возрастание, возрастание…
– …шесть, девять, три, девять, девять, три, семь, пять, один, ноль…
– …отражение f имеет только одну постоянную х ноль, проходит через высоту треугольника по закрытому пути из голоморфической функции для произвольной совокупности борелевского А…
– …восемь-один-два-восемь, три-три-пять-пять…
– …возрастание, возрастание, возрастание, возрастание, возрастание…
– …не понимаю… рассчитываю… не понимаю… результаты понимаю…
В этом смешанном бормотании, словно на дне звукового колодца, Каетан услышал еще один голос, бесконечно повторяемое слово:
– …помогите, помогите, помогите, помогите…
Теперь он видел больше подробностей. Шнуры, выходящие из человеческих глазниц, были крепко натянуты, почти невозможно было заметить их провисания под силой гравитации – и порой они напрягались еще сильнее, тогда по ним шла едва заметная волна, легкая вспышка. Когда эта пульсация добиралась до человека-узла, тот на миг напрягался, сжимал кулаки, подтягивал к груди колени, поджимал стопы, прерывал бормотание, порой чуть-чуть двигал головой. Потом расслаблялся снова, успокаивался.
Каетан сделал несколько шагов внутрь каверны. Теперь он внимательней смотрел на стены. Те сохраняли природные неровности, но в расположении скальных уступов и щелей была некая повторяемость. Тени создавали большие пятна, с виду бесформенные, но при более внимательном взгляде напоминавшие фигуры, которые дети вырезают из картона, чтобы на уроке геометрии клеить из них модели фигур. Но здесь, похоже, были не кубы или параллелепипеды, а конструкции куда более сложные. Но Каетан понял, что у него нет никаких проблем с тем, чтобы представить эти фигуры – архимедовы призмы, из которых вырастают маленькие кристаллы следующих фигур; антипризмы, чьи треугольные стены входят в сквозные отверстия; конусы, сросшиеся с цилиндрами.
Но когда он для пробы усилил защиту мантрой, вдруг перестал замечать в тенях пещеры какие-либо симметричности, а картинки странных фигур исчезли из его мыслей.
Это чуждая магия. Она влияла на геометрическую симметрию окружавшего пещеру живого мира. Она могла менять вероятностность, когда Каетан подбрасывал шишки. Она дала ему умение быстрого счета и молниеносного сопоставления чисел, а только что – еще и способность пространственного представления геометрических конструкций.
Он увидел также и машину Черных.
Посредине комнаты стояла ступенчатая пирамида, перевернутая основанием кверху. Ее горло было метра три шириной, из него вырастали пучки эфирных веток, тянущихся кверху, к плененным телам.
Вниз же стекала магия. Неизвестная Каетану как по форме, так и по силе, она опиралась на основу чужого Плана, высосанная из людей амбра с запахом, раздражающим эгиды географа. Чары Дракона.
Люди, соединенные живыми шнурами измененных глаз, были ее усилителями или защитой. Инструментом либо губительным результатом. Работающим процессором или скотиной.
– Это помпа…
Он не закончил. Атака началась со всех сторон. Чужая сила ударила в кадабровый доспех, а из темноты к нему метнулась полупрозрачная фигура. Дракон.
У него не было формы, он не был живым. Кажется. Он вынырнул из стены пещеры, материализовался в воздухе, вырастал из глазничных шнуров.
Дракон был роем кристаллов, полупрозрачных глыб – многогранников, торов, шаров, – и все они кружили друг вокруг друга, меняя формы и пропорции. Феерия вспышек, подчиняющаяся законам неизвестной динамики; вращающиеся объекты создавали конструкции высшего порядка, как звезды придают форму галактикам. В воздухе возникали колоколоподобные туши, состоящие из кружения и проблесков; параболоиды, чьи края невозможно было заметить в темноте; калачеобразные, но куда сильнее, чем эти хлеба, свернутые потоки кристаллов.
Но не из минералов – алмаза или стекла – состоял Дракон, потому что его молекулы без проблем проникали в человеческие тела, входили в стены пещеры, чтобы вынырнуть в другом месте, проникали друг в друга, поглощались, соединялись.
