Диаметр труб Шангри-ла составлял несколько – а порой и с десяток-другой – метров, и человек мог свободно перемещаться в плоскости сечения просто силой воли. Но чем больше он приближался к внутренней поверхности трубы, тем сильнее возрастало сопротивление, а движение замедлялось, словно бы на поверхности канала находился Горизонт Событий, подобный тому, который окружал черные дыры.
Существа этого мира были кольцами света, что двигались вдоль труб, они взаимно проникали, разделялись, совали мерцающие искры внутрь туннеля. Называли их по-разному: гелионами, рингами, дождевыми червями. Каетан больше всего любил определение «хула-хуп».
Внутри главных туннелей находились также многочисленные конструкции, которые мог заметить и человеческий глаз: тонкие струны света, идущие вдоль оси главной трубы: прямо, закручиваясь, петляя, сжатые в сложные узлы. Эти объекты называли городами, хотя никто не знал, искусственно ли они созданные конструкции или естественные творения Плана Шангри-ла и для чего они служат хула-хупам. Световые существа сползали в них со стен туннелей, соединялись там, вероятно, вели за них войны. Человек не мог приблизиться к ним, как и к внутренним поверхностям главных туннелей.
Несколько по-другому было с местами, которые называли руинами. Эти световоды погасли, оставаясь теневой дырой в желтом свете, словно черные засохшие макаронины, свернувшиеся в сложные узлы, потрескавшиеся и раскрошившиеся. Мертвые. Хула-хупы обходили это пространство, а потому его, по мере возможностей, исследовали, промеряли и описывали.
Именно сюда он и должен был прыгнуть и здесь, вероятно, получить помощь.
И прыгнул.
На самом деле Пробой длится миг, но человеческое сознание никогда не привыкнет к этому процессу – оно создает картинки, эмоции, смешивает время и пространство. И Каетан, как всегда, увидел то, чего так сильно опасался. Зеленый лес, на фоне – абрис домов родного села и рядом, за пару, быть может, шагов, свою сестру – маленькую, как и годы назад, восьмилетнюю девочку, которая, однако, смотрела на него взрослыми глазами, погасшими за годы страданий и одиночества.
– Помоги мне, Кайтек, – говорила Дорка. – Прошу тебя, помоги, я жива и жду тебя. Помоги мне, пожалуйста.
Как всегда, он попытался броситься в ее сторону, протянул руку, открыл рот, чтобы крикнуть, и тогда видение исчезло. Пробой.
Ключ Перехода выжег дыру в оболочках, отделяющих чужие миры, окружил Каетана защитным коконом и втолкнул в План Шангри-ла.
Там его уже ждали. Когда он вынырнул в желтом свечении желтого Плана, почувствовал удар йегерской силы. Ослабленный законами этого универсума, но сконцентрированный именно на нем, не готовым и ослабленным прыжком. Ему некуда было бежать. Шангри-ла – это узкий План.
Это будет стычка лицом к лицу, поединок богомолов, погруженных в кисель, столкновение чудищ в мире хула-хупов, которые уже начинали заинтересованно приближаться к полю боя. Он знал, что проиграет, он мог сдержать четырех йегеров в своем мире, но не здесь, где сила его магических артефактов ослаблена. Против него будут четыре клинка и восемь рук, и какой-то из них наверняка нанесет ему последний удар.
Они приближались медленно, с двух сторон, с усилием, как тот, кто пытается идти против ветра в аэродинамическом туннеле. Каетан прикинул расстояние, а потом и сам с усилием направился в сторону пары йегеров, которая была ближе. Может, удастся их победить прежде, чем до него доберутся еще двое.
А потом желтое пространство на миг приугасло, и в трубе появились еще фигуры. Коммандос из Первой воздушно-десантной бригады имени Сосабовского
[25]. Пятеро.
Каетан Клобуцкий, королевский географ, посмотрел на закрытое маской лицо ближайшего йегера и улыбнулся. Время возвращаться домой.
Глава 22
Сначала они вызвали дождь.
Планетники наслали ветер вместе со стаями тянущихся из Польши галок, чаек, стартующих с плавающих платформ Балтийского залива, чомг со Стокгольмского острова. Птицы летели волнами, зачерняя небо, свертываясь в трехмерные символы силы, наполняя воздух трепетом миллионов крыльев. На них, словно на подвижную воздушную подушку, опирались пастухи туч, магические конструкты из мира эльфов. Плыли над землей, растягиваясь на сотни метров, текучие, издали напоминающие растрепанные тучки. Планетники были шепотом материи, легким, туманным, который можно было довольно просто пробить и разорвать, но почти нельзя было уничтожить привычными средствами. Пена из воды, белка и нанокадабр, одаренная разновидностью животного разума, в некоторых аспектах настолько усложненной, что планетники были способны к самостоятельному выполнению миссии. Они питались водой из туч, могли ее накапливать, транспортировать и посылать на землю в виде дождя. Многие считали, что они, как и коты, пребывали в нескольких Планах одновременно. Они охраняли границы, часто являлись форпостами атак. Если в Королевстве вспыхивали бунты волхвов, вызванные удачными нападениями Черных на психосферу, то планетники и их тучи начинали умиротворение зараженных пространств. Плыли к охваченным карантином территориям и сбрасывали там насыщенный кадабрами очистительный дождь, в который потом входили окруженные аквараценами экзорцисты.
Сейчас бомбардировка тоже должна была начаться с дождя.
Сначала, однако, свою битву должны были провести птицы, навстречу которым с йегерской земли поднимались рои злосекомых. Загремели артиллерийские орудия, выбрасывая в воздух огонь и разрывные снаряды. Начали материализоваться люфтваффены, энписы Черных, которые должны были не столько убивать птиц, сколько разгонять силу, создаваемую их движением, сбить опору пастухов туч, заставить их упасть и сбежать.
На Северном море, в месте, где некогда лежал город Берген, вода вскипела и расступилась. На поверхность один за другим выныривали сентоку, мощные подводные авианосцы Четвертого флота ВМС США. Трехсотметровые туши бронированных кашалотоидов, морских монстров, возникших после Большой Войны, дымились серебром и нанокадабровой магией. Пойманные, прирученные и кибернетизированные, они обслуживались сотнями солдат, вели непрекращающуюся подводную войну в глубинах не столько даже с армиями балрогов, сколько с тварями, создаваемыми черными силами, и с поствоенными мутантами. Они заботились о безопасности путей связи, обеспечивали поддержку десанту или – как сейчас – воздушным силам.
В их телах отворялись платформы, с которых стартовали маленькие самолеты, бипланы, раскрашенные в яркие цвета и руны маневренной поддержки. За штурвалами всегда сидели один человек и один эльф, братья по крови, соединенные ченстоховским обетом. Машины взлетали почти вертикально, против всех законов аэродинамики, неся под корпусами круглые, ощетинившиеся шипами глубинные бомбы, способные пробивать слои скалы и магии.
