И тогда он почувствовал еще кое-что – слабый след чудесного запаха, тень аромата, несущего радость и счастье.
Он быстро вошел внутрь, захлопнул дверь, остановился перед следующей, а потом – и перед еще одной. Проход через шлюзы занял у него немало времени, но он понимал, зачем их так много. Шлюзы должны были охранять тех, кто внутри, от внешнего мира. А внешний мир – от того, что порой оказывалось в бункере. Как сегодня.
Он двинулся узким, слабо освещенным коридором. На стенах заметил защитные барельефы и граффити, несколько распятий, а потом понял, что за каждым его шагом следит прилаженная к потолку камера.
Коридор вел вниз, превращаясь за очередными дверьми в узкую галерею, окружавшую большой зал, что, похоже, занимал большую часть бункера. Пол зала находился метров на восемь ниже, а свод его – чуть ли не под ногами Каетана.
Все еще нашептывая защитные мантры – без них он наверняка корчился бы уже от боли, – он остановился на краю галереи и оперся о защитную решетку из металлических прутьев, крашенных в бело-красные полосы. Взглянул вниз.
Сначала он увидел существо. Черный абрис бился в невидимой клетке, в самом центре бункера. Стены узилища были прозрачны, сплетенные из магии и эфира. Только иной раз, когда тварь ударяла слишком сильно, становились видны равномерные витки бело-красной проволоки, что окружали существо, словно гигантская катушка. Вверху и внизу от катушки отходили два кабеля, соединяясь в коробе видимого оборудования – в шкафу, наполненном пульсирующими огоньками, экранчиками, эфирными коммутаторами и предохранителями. Это был мотор, генерировавший силу для невидимой катушки, что создавала магическое поле и заключала в себя пойманное существо.
Оно же выглядело живым, подвижным клубком жил и артерий, воссоздающих форму человеческого тела, не наполненную мясом. Только на месте глаз пульсировали гроздья светочувствительных линз, а сложенные из жил и трубочек руки были на удивление длинными. Тварь изгибалась, вертелась, билась в стенки эфирной катушки, продолжая изменяться, менять пропорции, рассеивать вокруг темно-синие фаги заразы, боли и потери. Мощное тело существа отобрала эфирная тюремная машина, но силу его никто не сумел бы забрать – самое большее, могли ее заключить под стражу с ним вместе. И все же часть импульсов вырывалась из клетки и была настолько сильной и мощной, что просачивалась даже за границу бункера.
Плененное существо не было измененным человеком – йегером, вандалом или вампиром. Нет, это был граф, слуга балрогов, прибывший на Землю из чужого Плана.
«Представь, – сказал однажды Каетану его приемный отец, – мысли и чувства человека, который мучает ребенка и которому это доставляет радость. Знаю, это непросто… Но хотя бы подумай об этом, поскольку представить себе нечто такое невозможно, да, просто подумай о человеке, который причиняет боль безоружному существу и радуется этому. Подумай о том жестоком, отвратительном моменте, когда он удовлетворяет свои противоестественные желания. А граф мыслит так всегда, это мерзость нон-стоп, что наполняет его бытие и рассеивается от него в сознание людей. От такого можно сойти с ума. Потому никогда – повторяю: никогда! – не приближайся к графу без подготовки, без поддержки, без доверенного лица».
«Прости, отец, но я должен сейчас нарушить твою просьбу!»
Напротив клетки с графом, на узеньком и почти невидимом стульчике сидела эльфийка, та самая, которую Каетан видел ранее с эскортом. Белый плащ она откинула на спину, ноги скрестила по-турецки, ладони оперла в колени. Всматривалась в чудовище, порой вскидывала руки, чертила в воздухе странные знаки. Каетан только через некоторое время понял, что выглядят они так, словно эльфийка обнимала и гладила графа. Существо, должно быть, ощущало те жесты, они жгли его, словно святая вода, потому-то оно билось и дергалось, лупило в стенки клетки, плевалось фагами.
Женщина что-то сказала чудовищу. Каетан напряг слух, но не сумел понять ни слова. Зато граф, похоже, услышал прекрасно – принялся вертеться, меняться, раз за разом выбрасывая из себя волны боли и жажды покоя. Выглядел он одновременно опасным и отвратительным, но худшие мысли посылал прямо в разум глядящего на него человека.
Каетан вынул из кармана колоду самолепных заклинаний. Оторвал одну желтую карточку, приклеил себе на грудь. Поток плывущих от графа ужаса и боли стих.
Теперь Каетан отчетливо услышал, что эльфийка говорит твари. Как рассказывает ему о своей любви. Как чувственно шепчет чудовищу. Как жалеет его и сочувствует ему.
– Говори, говори, – повторяет. – Ты больше не будешь страдать. Говори, говори, любимый.
Внезапно она прерывается. Поднимает голову, ведет взглядом по стенам бункера, по галерее, наконец наталкивается на Каетана. Миг-другой смотрит прямо на него, но взгляд ее стремится куда-то дальше, за стены бункера, за Корнеево, за время и пространство. В глазах ее, синих, словно июльское небо, стоят слезы. И любовь.
Каетан снова чувствует боль и отвращение. Выходит из этого странного и страшного места, медленно, спиной, шаг за шагом. Уже не видит женщину, уже за спиной у него холод двери, уже бежит он узким коридором.
Он не знает, что здесь происходит, не понимает, в чем тут дело…
Эта беловолосая эльфийка любит графа. Любит врага. Любит чудовище.
5
Атаку окончательно отбили с рассветом, но еще во время битвы в Корнеево начала вливаться толпа новоприбывших. Были среди них беглецы из окрестных сел, целые семьи с повозками, скотиной и скарбом, которых направляли в палаточный городок у восточных рубежей заставы. Стекались сюда охотники и разведчики, не то желающие укрыться на базе на время бури, не то несущие новости, не то – ради усиления отрядов охраны. Из леса возвращались патрули пограничников и небольшие отряды, недавно стоявшие на полевых базах к западу от Корнеево. Правда, в лес сразу же уходили новые разведчики, но на заставе сделалось тесно и шумно. По светлому, синему, очистившемуся от ночного кошмара небу время от времени проплывали стаи боевых птиц.
Но главный транспорт пришел с востока. Около восьми утра к пограничным блокпостам добрался первый геоматический экипаж, а следом – почти тридцать мощных паровых тягачей, что везли менгиры и трилитные модули. Колонну вели и замыкали машины пехоты. По бокам ехало с десяток-другой уланов.
Давно в Корнеево не видели настолько серьезного груза менгиров. Командование скорее ориентировалось на тактику медленного подвоза по несколько штук, опасаясь, что крупные поставки заметят балроги. Как оказалось, опасались не зря. Ночная атака черного отряда, похоже, имела целью не столько захватить Корнеево, сколько сломать защитные структуры, удерживаемые этим узлом, вторгнуться в пространство Польши и уничтожить менгиры еще по дороге. Попытка выяснить, откуда балроги знали о транспорте, кажется, становилась нынче головной болью контрразведки.
К счастью, атаку отбили, а мегалиты добрались до места. Тягачи въехали в Корнеево, заняв все главные улицы и центральную площадь. Вокруг стало тесно от солдат, вспомогательных служб и инженеров геомантических войск, которых называли обеликсами.
