– Кем был тот, кого ты допрашивала? – спросил он в ответ.
– Это граф. Существо из их мира, а не измененный человек. Важный граф. Вождь. Чтобы добыть из него сведения, я должна причинять ему боль. Не физическую боль, но страдание, сопоставимое с его способом восприятия мира. А потому я его полюбила. Я сочувствовала ему, и меня радовал его вид. Я ментально ласкала и утешала его. Граф воспринимал мои чувства. Они жгли его внутренности, уничтожали разум. И пока я живу и люблю его, он будет страдать: заклейменный, проклятый своими слугами и господами. А потому он помнит обо мне. Должен меня убить – и наверняка хочет мести.
Она замолчала, все еще контролируя себя, словно весь этот рассказ не вызывал у нее никаких эмоций.
– Ты мне доверяешь? – спросила эльфийка через миг. – Веришь, что мы покинули летчиков не потому, что мы – эльфы?
– Да. – Каетан уже успокоился. – Верю.
– Ну, тогда собираемся и в путь! – отозвался Домициан. – У меня тоже хорошая весть. Омар очнулся.
12
Лагерь они разбили уже в темноте, найдя маленький источник. Какое-то время шли по течению начинавшегося там ручейка, пока не попали на поляну, поросшую со стороны реки густым кустарником. Решили, что так они получат прикрытие хотя бы с одной стороны. Каетан позаботился о лошадях настолько тщательно, насколько было возможно в этих условиях. За это время Домициан и Анна Наа’Маар обошли лагерь в радиусе примерно метров сто. Искали какие-нибудь опасные объекты, следы дурной магии, а еще развесили на деревьях несколько амулетов и магических запоров. С северо-востока они вроде бы оставались защищенными, их заслоняли кусты и страховала речка, перейти которую для графа было бы проблемой. Однако с прочих направлений они не могли рассчитывать ни на какую защиту.
Поэтому не отважились развести костер. К счастью, не было холодно. У них была единственная посудина: термоактивная кружка Каетана. Пили по очереди. Когда наливали воду – бросали питательный кубик, а Домициан подогревал кружку в ладонях аккуратным прикосновением магии. Густой бульон прекрасно пах, был неплох на вкус и – что важнее всего – позволял усмирить голод.
– С завтрашнего дня, – сказал Каетан, оглядев припасы, – нам придется уменьшить рацион. И хорошо бы поохотиться.
– Мы должны поднимать в лесу как можно меньше шума.
– Я не знаю, насколько долгий путь перед нами. Мои запасы могут пригодиться в самый сложный момент.
– А эта река? – спросил Домициан. – Ты ее не узнал?
– Как раз собирался ее исследовать. Пойдешь со мной?
– Хочу приготовить место для ночевки Омару.
– Я пойду. – Анна Наа’Маар встала с земли. – Ты видел в деле меня, теперь я хочу увидеть тебя, географ.
– В этом нет ничего интересного. Стану пить сырую воду и бормотать мантры.
– А водное зеркало?
– Да, может, река покажет мне истинные созвездия над нами. Но этот ритуал не удастся, если ты заставишь меня отвлекаться.
– Не заставлю, – улыбнулась она. – Забудь о моем присутствии, географ.
– Ну, если так… – сказал Каетан, вовсе не уверенный, что кто-нибудь сумел бы позабыть об эльфийке, стоящей рядом. Из своего багажа он достал джипиэс-комплект – маятничек из рябинового дерева, подвешенный на серебряной цепочке; маленькое хрустальное зеркальце, чтобы увидеть истинное расположение звезд; три янтарных резонатора; накладку на азимулет из шкуры странствующих гусей и маленький счетчик водяных потоков, обычно называемый «прутиком».
– Ты правда понятия не имеешь, где мы? – спросил Домициан.
– Когда-то я знал здесь каждую пядь земли, но они использовали географическую магию. Локально изменили местность, уничтожили старые знаки. Мой джипиэс молчит. Наши спутники еще не сделали новых карт этой территории. Вероятней всего, этот лес вообще не лежит в их горизонте событий. – На миг он прервал приготовления, поднял взгляд на эльфа. – То есть нет, не знаю.
Каетан закончил паковаться, старательно задернул сумку.
– Пойдемте, госпожа, – указал он эльфийке направление.
– Будьте осторожны, – услышали они за спиной голос Домициана.
– Благодарю за совет, – проворчал Каетан. – Я как раз собирался поорать. Или выкупаться в речке голышом.
– Не слишком-то он тебе нравится, верно? – В голосе эльфийки, казалось, звучала веселость, а не озабоченность.
– У меня нет причин его любить.
– Ты вообще не слишком приязнен к эльфам.
– Вы нас спасли. Спасли Польшу. Европу. Землю.
– Вот только не всю… И не всех… В этом дело?
Каетан не ответил, поскольку они как раз дошли до берега речушки – шириной не больше метра. Текла она лениво, черная, словно смола, и лишь порой отражались в ней искорки звезд, чей блеск сумел прорваться сквозь кроны деревьев. Что-то плеснуло, заквакали лягушки. Каетан прихлопнул на лице слишком наглого комара.
– Как ты можешь их любить? – повернулся он. – Если они настолько злы, то как ты можешь так поступать? Прощать это?
– Ты католик, верно? – спросила она.
– Скажем, что – да, – ответил Каетан.
– Как и я. Наша религия заставляет это делать. Прощать. Любить. Иисус тоже прощал грешникам.
– Но разве он простил сатану?
Анна Наа’Маар лишь перекрестилась, но разговора не продолжила.
13
Вышли они на рассвете.
Омар, к которому быстро возвращались силы, оказался еще менее дружественен, чем его соотечественники. Молча покачивался в седле-колыбели, иной раз чертя на груди размашистый знак креста. Только губы его двигались беззвучно. Может, шептал целительские мантры, а может, просто произносил молитвы за погибших братьев по ордену.
Эльфы все делали с толком. Когда основали королевство в Польше, быстро приняли христианство и сделались католиками, истовей многих земляков Каетана, размахивающих бело-желтыми флагами и вывешивающих в окнах святые иконки.
Эльфы постятся в пятницу, воспитывают эльфийских детей в католичестве и совершают паломничества в Ченстохову. Знают, когда была Грюнвальдская битва, кто такой Траутгутт и что значит 11 ноября
[32].
