Теперь же он вернулся в Замок.
А на улице Пулавской, почти на углу Мадалинского, началось расследование.
1
К сожалению, они были шумными.
Каетан старался вести их путем безопасным настолько, насколько вообще может быть безопасной дорога в Зоне. У него были более-менее подробные карты, да и сам Каетан исследовал эти места месяца три назад. С тех пор здесь не могло измениться слишком многое, однако квартала вполне достаточно, чтобы из-под земли вырвались новые реки, сухие пространства превратились в болота или наоборот, а йегеры расставили свои ловушки. Это уж не говоря о странствующих тварях, извержениях фаговых гейзеров или ордах измененных людей.
Оттого нужно было идти, соблюдая тишину, плотно прикрыв себя нанокадабровыми эгидами, чтобы не провоцировать случайные сосредоточения силы. Маскировать свое присутствие, пока не доберутся до цели.
К сожалению, они были шумными.
Хорошо, хоть не доходило до того, чтобы ученые слишком громко беседовали, а охраняющие их загонщики – переругивались. Каетан сумел оценить и то, как толково они преодолевают проклятые чащи, переносят тяжелое оборудование, используют охранные магические системы. Конечно, этого следовало ожидать от солдат, но даже ученые, которых охранники называли «доцентами», вполне уверенно держались в не самой простой местности. Видно было, что это не первый их выход в Западные Пределы. Проблемы возникали оттого, что Войтославский и Светляк были настоящими учеными – их интересовало слишком многое. То и дело они просили остановиться, извлекали из рюкзаков разнообразнейшие инструменты, что-то измеряли, регистрировали, зондировали.
А это производило шум. Эфирный шум, который мог привлечь враждебных тварей или – что хуже – йегеров.
– Господа, – сказал раздраженно Каетан, когда они устроили очередную остановку, поскольку Светляк заметил сквозь лорнет какого-то исключительно славного пережука. – Вы определитесь. Хотите гоняться с сачком за бабочками – милости прошу назад в Польшу.
– Это неизвестный вид, – резко возразил Войтославский. – По крайней мере, мы должны его сфотографировать и снять его морок.
– А я вам говорю, что не должны. – Каетан подошел к ученому – без малого сорокалетнему, низкому, бородатому, крепко сложенному мужчине. Анджей Войтославский, профессор психоэнтомологии Варшавского университета, с легкостью мог играть роль гнома. Впечатление лишь усиливал его наряд – шипованный мундир из миллиона графеновых сплетений. И нос картошкой.
– Но это неизвестный…
– Мы в лесу, господа. Вокруг растут сосны. Стучит дятел. Журчит ручей. Но пусть это не вводит вас в заблуждение. Если взглянете в основу Плана, поймете, что там полно созданий, которых вы никогда и не видели. Полуматериальных, кадавровых, фаговых и втянутых из других Планов. Тут проходил фронт, господа. Тут гетман Эль-Галад сломал межплановые барьеры, а балроги выплевывали магию чужих миров. Мы выиграли ту битву и кое-как навели порядок, но за Горизонтами встают джунгли, по сравнению с которыми Амазонка – пустынное место.
– Спасибо за лекцию, поручик, но мы здесь как раз чтобы в подобные джунгли заглядывать. – Войтославский кивал, слушая географа, но взгляд его блуждал где-то за его спиной, четко давая понять, что доцент не слишком-то склонен учитывать подобного рода аргументы.
– Мои приказы говорят о другом. По личной – личной, подчеркиваю, – просьбе гетмана я согласился провести вас в клещиновый лес. Понимаю, что это важно. Вот и веду. Но я не намерен развлекать вас охотой на бабочек. Прошу паковать инструменты, отправляемся! – решительно закончил Каетан. Два солдата охраны ни словом не возразили. Они были опытными загонщиками, долгие годы прослужили на границе Королевства и знали, что если Каетан Клобуцкий, королевский географ, принимает какое-то решение, то наверняка понимает, что делает. Пусть даже он оставил службу в армии, из-за чего многие штабные дурачки считают его ренегатом.
Войтославский, похоже, сообразил, что нет смысла выступать против того, кто гарантирует ему безопасность. Что-то проворчал под нос, совершенно не по-доцентски, отвернулся и пошел к Светляку. Они переговорили тихонько, а потом принялись паковать инструменты.
Внезапно остановили работу. Войтославский ухватился за карман мундира, извлек плоскую коробочку, прижал к уху. Должно быть, сигнал ловился слабо: сперва доцент отошел на несколько шагов, потом остановился, крутанулся, смешно задирая голову, словно тот факт, что он станет держать аппарат чуть выше уха, может улучшить передачу.
– Что там? – спросил Светляк с забавным словацким акцентом, но Войтославский остановил его решительным жестом – «Тихо!».
Теперь и солдаты, и сам Каетан посматривали на ученого с нетерпеливым интересом. После недели пути они оставались еще достаточно близко к границе, чтобы пользоваться обычной радиосвязью. Сигнал не всегда ловился, но все же удавалось соединяться с военными заставами, что стерегли Западные Пределы.
Войтославский разговаривал долго: похоже, кроме самого известия ему передавали дополнительные сведения – он присел, нервным движением вытащил из рюкзака блокнот и принялся набрасывать короткие заметки. Чертил какие-то линии, стрелки, дописывал новые и новые слова, по мере того, как выслушивал новые факты.
– Да, понимаю. Все ясно, – сказал он наконец. – Будем на связи. Держись, Варвар!
Закончив, он еще некоторое время держал телефон около уха, потом отложил блокнот и ручку. Медленно встал, немного неловко, поскольку, видимо, от долгого сидения в неудобном положении у него затекли ноги.
Только выпрямившись, он начал говорить:
– Господа, я получил сообщение от моего ассистента из Варшавы. Сегодня утром в столице произошло покушение на короля Польши.
2
В тот день Войтославский связывался с Варшавой еще трижды, и Каетану это очень не нравилось. Они сидели в самом центре старого Пробоя, места, где основы двух Планов переплелись, открыв проход. После Великой Войны эльфийские маги тщательно закупорили большинство таких туннелей, оставляя лишь те, которые удавалось полностью контролировать. Но здесь, в Зоне, на обширных пространствах старой Восточной Германии, множество Пробоев зашнуровывали в спешке и кое-как. Вдобавок позднейшие сдвиги Планов вызывали напряжение в основах, порой приводя к их излому – подобно тому, как движение тектонических плит вздымает горные цепи и отворяет вулканы.
Следы былого вторжения все еще чувствовались в Плане Земли. Вокруг росли деревья с удивительно гибкими ветвями, по стволам скакали шестиногие создания, а из-под корней высовывались эфирные стрыги, простирая к путникам ментальные щупальца. Синий мох лопался под ногами. Люди отбрасывали странно густые тени, чьи контуры складывались по правилам неземного освещения, местами же эти тени разделялись на две-три, словно в небе стояло несколько солнц.
Хуже всего были флуктуации освещения. По сути, люди находились в густом лесу, поэтому здесь царил зеленый полумрак. Но достаточно было сделать шаг, чтобы оказаться вдруг в потоке ослепительного сияния, в области абсолютной тьмы или в столбе стробоскопически пульсирующего жара.
