Вернулась картинка с городской камеры, что ехала по Новому Бобруйску.
– Мы не знаем, чем именно были эти объекты. Мы не знаем точно, где они находятся. Но они могут оказаться новой, неизвестной угрозой. Я предлагаю, чтобы во время своего пребывания здесь вы, кроме обучения, посвятили немного времени этой проблеме. Возможно, ваш опыт с Запада даст нам подсказки или новые интерпретации. Естественно, я прошу вас не чувствовать себя обязанным посвятить себя только этому делу. Я знаю, что у вас нет для этого ни времени, ни возможностей. Но мы рассчитываем на любые идеи и мысли, даже на совершенно безумные. Полковник Шернявский посвящен в проблему, и он останется вашим контактом. Заранее благодарю вас за помощь.
Картинка погасла одновременно с последним словом Крассодуйского. Обруч на лбу Каетана внезапно утратил свои тепло и упругость, и когда он непроизвольно коснулся его, тот распался на мелкие фрагменты, словно высохший листок.
Каетан старательно сложил все документы в папку. Допил кофе, попрощался с хозяйкой и направился на прогулку.
Похоже, пребывание в Новом Бобруйске обещало оказаться куда интересней, чем он ожидал, когда согласился пройти это обучение.
4
Она ждала его, когда он вернулся к своей квартире. Сидела в кресле напротив входа, глядя на стоящего за стойкой портье так, словно тот был Адонисом, а не полноватым лысеющим мужичком во фланелевой рубахе, долгие печальные декады не знавшей, похоже, утюга. Когда Каетан вошел в холл, мужчина отвел взгляд от айпада с кроссвордом и со значением посмотрел на девушку. Кивнул. Она встала с кресла, вытертого так, словно на нем ерзали часов по тридцать в день с того самого момента, как оно покинуло мебельную мастерскую. Девушка неуверенно направилась к Каетану.
Высокая, отчаянно худощавая, со слишком большими глазами и чуть горбатым носом. Белые волосы ее были ровно пострижены на высоте плеч, длинная челка зачесана набок и зафиксирована синей заколкой. Одета девушка была скромно и практично – в джинсы, широкую футболку, на которую она набросила платяную куртку, на ногах – поношенные кроссовки на липучках. Ее сложно было назвать броской или хотя бы привлекательной, но из-за того, как она двигалась и говорила, немало мужчин наверняка поглядывали на нее с интересом.
Впрочем, она и к Каетану пришла из-за любви.
– Господин Клобуцкий? – спросила она, одновременно протягивая руку. Голос ее был теплым, чуть хриплым, но географ не мог понять, естественный ли это окрас или просто результат переохлаждения. Она говорила на полтона тише, чем должна бы, имея в виду мерный шум вентиляторов. И говорила очень быстро. Не ожидая ответа, начала свою речь: – Я пришла поговорить с вами о моем муже, ему необходима помощь, а у меня уже нет сил…
– Погодите минутку. – Только теперь он подал ей руку. Ладонь ее была сухощавой, с узкими костистыми пальцами, даже при легком прикосновении можно было ощутить суставы и, он в этом не сомневался, следы старых переломов. На одном пальце не хватало ногтя. – С кем я имею честь?
– Александра Мацеевицкая, ну да, простите, но я так долго ждала вас и вообще…
– Госпожа Александра, прошу вас успокоиться. Я и правда Каетан Клобуцкий, и я получил ваше письмо. Может, мы сядем? – Он указал рукой на кресло, с которого девушка встала минуту назад, а сам занял место на другом, мало того, что таком же вытертом, так еще и украшенном парой сигаретных подпалин и странным коричневым пятном на спинке, на высоте сердца сидящего человека. – Как вы попали в гарнизон? И откуда вы знаете, что меня тут разместили? – Последние слова он произнес чуть медленнее и громче, чем предыдущие, но и этого хватило, чтобы портье оторвался от кроссворда и смерил его взглядом добермана, который как раз перестал тебя любить.
– Ох, это Анджей… то есть… – Вдруг она поняла, что не должна бы знать не только то, где остановился Каетан на ночь, но и то, что он вообще появился в Новом Бобруйске. – Прошу вас не нервничать, на самом деле ничего дурного не случилось, это ведь не секретная информация…
– Секретная, – прервал он ее, а в памяти отметил имя информатора. – Особенно для гражданских.
– Тогда, возможно, мне стоит уйти. – Она вскочила с кресла, а по лицу ее промелькнуло выражение безнадежной печали. Машинально отвела волосы со лба, поправила заколку. Только теперь Каетан заметил след старого неаккуратного шва, который шел вдоль левого виска почти до самого уха, чья раковина была чуть надорвана. Но девушка взяла себя в руки, взглянула на мужчину сверху вниз и уже было открыла рот, чтобы сказать что-то, но сумела сдержаться. Но не пошла к выходу, смотрела на Каетана: без злости, скорее с печалью.
«Я знала, знала, что ты мне не поможешь, ты, герой, ты, солдат, поляк», – казалось, говорили ее стиснутые губы, влажные глаза и непроизвольно поджатые пальцы.
Каетан услышал за спиной невнятно-гневное бормотание портье.
– Прошу вас сесть. – Он тоже встал и теперь смотрел ей прямо в глаза. – Я получил ваше письмо и намеревался с вами связаться. Но вы, кажется, не понимаете, что такое военные процедуры. Это вопрос безопасности.
– Извините, но я понимаю. Я прекрасно понимаю. Мой муж был солдатом. И я все знаю о безопасности. И об опасности.
– Кажется, все же нет. – Он попытался улыбнуться, но вышло у него так себе. Он развернулся к фланелевому бормотуну. – Могу ли я попросить вас принести два чая?
– Я не… – запротестовала она.
– Прошу не отказываться. Чай успокаивает. И если уж вы нашли меня, то прошу еще раз рассказать, в чем проблема. Письмо не объяснило всего. И если уж Енджей Шледженевский хорошо обо мне отзывался, то я должен подтвердить его мнение.
– А как он сам? – вдруг сменила она тему. – Муж только о нем и говорил…
– Он мертв, госпожа Александра. Погиб год назад в битве в дельте Одры.
– Ох… – простонала она тихонько, хотя Каетан подозревал, что много людей, которых она знала – или о которых слышала, – были сейчас мертвы. – А вы успели…
– Нет. Ваше письмо пришло уже после его смерти. И я должен искренне признаться, что я вообще не помню Енджея. Наверняка мы оказались вместе на какой-то операции, но я не могу утверждать, что обменялся с ним хотя бы словом.
– Ну да, конечно… Но он только о вас и говорил моему мужу, словно вы были хорошими друзьями… ну, как минимум.
– Увы, не могу этого подтвердить. После получения вашего письма я проверил его данные и тогда, собственно, узнал, что он погиб. И что мы пару недель действительно стояли в одной и той же крепости на Западных Кресах. Он был хорошим солдатом, был награжден Виртути Милитари
[36]. Если уж он хорошо обо мне отзывался, это честь для меня. Но это и все, госпожа Александра. А теперь я попрошу подробно рассказать мне, кто вы такая и чего именно от меня ожидаете.
