Хотя ветер стих, в воздухе все равно ощущалось морозное дыхание близящейся зимы. Туман внезапно рассеялся, с неба посыпались белые невесомые хлопья. Первый снег. Под водой Маеве всегда было тепло, но здесь, в стылом воздухе, не защищенная родной стихией, он дрожала в ознобе. Она старалась не паниковать. Ее дыхание сделалось частым и хриплым. Мысли словно связались в запутанный тугой узел, и лишь одна была более-менее ясной: Как мне вернуться домой?
Во всем виновата она сама. Сестры предупреждали, что нельзя так рисковать.
Светловолосый крикнул с причала:
– Все, привязана намертво. Takk.
Маева понимала слова, но не понимала их смысл. О ком он сейчас говорил, о лодке или о ней самой?
Бородатый вернулся к штурвалу и встал перед Маевой, подбоченясь. Сразу видно, что он был высокого мнения о себе и привык побеждать и покорять.
– Это я должен благодарить тебя, друг. Без тебя я бы не спасся. – Он обращался к своему другу, но смотрел на Маеву, сжавшуюся под одеялом.
Она смотрела на море. Искала знаки, обещавшие спасение ей самой. Может быть, сестры видели, что случилось. Может, они где-то рядом и выжидают удобного момента? Ее разум как будто разламывался по краям.
Где ты, любимый, когда ты мне нужен больше всего?
– Не хочу даже думать о том, что могло бы случиться, если бы я тебя не нашел. – Светловолосый поднялся обратно на траулер, его голос был очень серьезным. – Хотя ты все равно вернулся со знатным уловом.
Двое мужчин стояли бок о бок, глядя на Маеву.
Она ощущала в них что-то звериное, дикое. Она чуть отодвинулась, поплотнее закуталась в одеяло, подобрала под себя ноги. Сгорбилась, чтобы казаться меньше. Ей хотелось исчезнуть. Броситься в воду и плыть без оглядки. Но сейчас она слабая и уязвимая. На таком холоде ей далеко не уплыть.
Она прислонилась головой к борту и ударилась обо что-то затылком.
– Осторожнее, – крикнул светловолосый.
Он протянул над ней руку. Вытянув шею, Маева уставилась на инструмент, который раньше видала только издалека. Инструмент из поучительных страшных историй, которыми сестры пугали ее, когда она была совсем маленькой. Охотничий молот на длинной ручке, затупленный с одной стороны, чтобы забить зверя насмерть. На другой стороне – острый крюк.
Чтобы выпотрошить добычу, вспороть брюхо от горла до чресел.
Ее дыхание сбилось. Мужчины этого не заметили.
Светловолосый поскреб рыжеватую щетину у себя на подбородке и указал рукой на деревню на вершине холма:
– Иннесборгу я сообщу сам. Но кто-то должен сказать жене. – Он помедлил и пробормотал: – То есть вдове.
Бородатый стянул с головы вязаную рыбацкую шапку.
– Я скажу сам. Будет не по-людски, если ей скажет кто-то другой. – Его голос дрогнул.
Светловолосый молча кивнул.
Маева старалась унять свой страх, сосредоточившись на разговоре мужчин. Она гадала, что было причиной гибели судна, с которого спасся один бородач: он вышел на промысел вместе с командой, несмотря на штормовой ветер?
– Ну, давай, Ганс. Выскажи, что у тебя на уме. – Его глухой голос дрожал. – Ты меня предупреждал, я тебя не послушал. Антум погиб из-за моего упрямства. – Он надел шапку обратно и натянул ее низко на лоб.
Ганс открыл рот, собираясь ответить, но не стал ничего говорить.
Они оба смотрели на горизонт. Притихшие, погруженные в свои мысли.
Маева воспользовалась представившейся возможностью и начала потихонечку отползать в сторону. Может быть, она сумеет сбежать, если не будет терять ни секунды; их горе станет залогом ее спасения. Она поднялась на ноги и сделала три быстрых шага по скользкой палубе, одной рукой придерживая одеяло, наброшенное на плечи. Вот оно, ее сокровище, – лежит под штурвалом. Она уже протянула свободную руку, уже приготовилась его схватить…
Внезапно лицо чернобородого рыбака оказалось прямо перед ней, так близко, что его губы почти касались ее лба. Она быстро отдернула руку.
Кажется, он не понял, что она собиралась сделать.
– Ты, верно, замерзла. Ганс, надо бы раздобыть одежду для… для… Hva heter du?
[9] – спросил он.
Ганс покачал головой:
– Мы уже пытались с ней заговорить, Питер. Она явно нездешняя. И по-нашему не разумеет.
Маева не стала его разубеждать.
– Я все-таки попытаюсь еще разок, – сказал Питер. Он затолкал Маевино сокровище в рыбную бочку, потом обернулся к ней и схватил за плечо. Она отшатнулась, сбросив его руку. В его глазах отразилось обиженное удивление. Но она все равно на него не смотрела, ее взгляд впился в бочку у него за спиной.
Он похлопал себя по груди.
– Питер. Питер Альдестад. – Он легонько ткнул пальцем в Маеву и наставил его ей на сердце. – А ты?..
Она промолчала. Не надо, чтобы он знал, что она понимает их речь. Ей почему-то казалось, что пока этим двоим неизвестно, как ее зовут, само это незнание удержит их на расстоянии. Питер повторил свое имя, снова хлопнув себя по груди. Маева смотрела на него совершенно пустыми глазами.
Ганс указал на деревню:
– Пойду сообщу магистрату и попробую раздобыть ей одежду. – Он покачал головой, глядя на Питера: – Удачи, друг. Похоже, она тебе не помешает.
Питер кивнул и крикнул ему вслед:
– Не рассказывай ему всего. Помни наш уговор.
Что у них за уговор? – призадумалась Маева. Она вдруг поняла, что рано или поздно ей придется заговорить, иначе она никогда не вернется домой.
– Маева. – Она прошептала свое имя так тихо, что Питеру пришлось наклониться поближе.
– Hva?
[10] Скажи еще раз. – Его глаза загорелись победным огнем.
Она откашлялась и произнесла чуть громче:
– Is mise Маева… Tha mi airson a dhol dhachaigh
[11].
– Не понимаю… Скажи еще раз.
Маева повторила еще раз, с нажимом: Я хочу домой.
– Нет, все равно ничего непонятно.
– Да уж вестимо, Питер Альдестад. Какая-то, прости господи, тарабарщина, – донесся снизу, с причала, женский голос. – Ты лучше скажи, где мой муж.
Питер изменился в лице. Он вдруг стал похож на нашкодившего мальчишку, который попался на очень серьезном проступке. Он попытался поймать взгляд Маевы – искал то ли помощи, то ли сочувствия, она так и не поняла. Словно Маева могла бы его спасти. Словно она была шлюпкой, которая не даст ему утонуть.
