(Ты шутишь? Когда пересекаешь эту линию, доброжелательности приходит конец.)
Тебя уверяли, что со временем все переменится
(Это не так.)
© Yarol Poupaud
Модель: Каролин де Мегре
Когда у тебя заканчивается чистое белье, ты натягиваешь трусики от купальника.
Ты слишком много пьешь вечером перед встречей, которая либо важна, либо раздражительна, либо то и другое одновременно.
Ты начинаешь снова верить в Бога, когда тебе что-нибудь нужно.
Каждый раз, смотря фильм «Из Африки»
[18], ты плачешь, по-прежнему надеясь, что самолет Роберта Редфорда
[19] не взлетит.
У тебя есть самая близкая подруга, которую ты любишь больше, чем кого бы то ни было из других своих подруг, и которой ничего не сойдет с рук.
Когда ты у себя дома, в одиночестве, смотришь фильмы ужасов, ты не осмеливаешься выйти из комнаты даже для того, чтобы пописать, до тех пор, пока на следующий день не встанет солнце.
Ты до сих пор не знаешь, как правильно произносить «Ницше», не заглянув сначала в Википедию.
Тебя до сих не волнует то, что по утрам ты не убираешь постель. И в любом случае ты также слишком ленива для того, чтобы гладить простыни.
Ты бранишься как извозчик всякий раз, когда едешь на велосипеде, а тебя подрезает какой-нибудь засранец в машине.
Тебя по-прежнему тянет к плохим парням, несмотря на то что теперь ты научилась избегать их.
Ты не читала «Войну и мир», хотя когда-то утверждала, что читала. И со временем ты научилась довольно убедительно разглагольствовать об этом.
Почему керамика?
Стоял летний день, тебе было лет семнадцать. Прогуливаясь по Парижу, ты перешла мощеную улицу и заметила необычный магазин: в окне рядом с безвкусными картинами висели увядающие растения. Стены были обшиты деревом, на шатких полках громоздились пыльные вазы. Ты подумала, что набрела на мастерскую художника или ресторан в стиле нью-эйдж на грани банкротства. Впрочем, скоро сквозь просветы в пыльном окне ты заметила, что внутри пульсирует какая-то жизнь: на скамеечках для ног сидела группка пожилых людей, одни хихикали, другие, сосредоточившись, ловко крутили в руках какой-то не поддающийся определению предмет. Все это смутно напоминало тебе урок труда в начальной школе накануне Дня отца до тех пор, пока ты наконец не пришла к заключению, что это занятие по гончарному мастерству.
Бедняги, они не знают, чем заняться, и не могут придумать ничего лучшего, подумала ты. Наблюдая за ними, ты раздумывала об их загадочной жизни: представляла, как скучно им живется изо дня в день, в 3.33 дня они делают выбор между кроссвордом, походом за продуктами и послеобеденным сном. А потом, ну да, убью-ка я время, позабавившись с глиной вместе с Ивонной и Андре!
Ты бросаешь на них прощальный взгляд. На этот раз ты увидела почти трогательное зрелище – эти смешные позы, сочетание концентрации и блаженства. И ты пошла своим путем, говоря про себя, что вместе с поколением твоих родителей исчезнет целый мир. Ты даже переехала для того, чтобы быть очевидцем жизни этих последних динозавров, потому что несомненно одно: теперешний век, может быть, не узнает, что такое лепить из шматков глины, точно так же, как не знает, что такое вязать или играть в бридж.
Потом ты забыла об этом моменте, как забыла о сотне других, и отметила наступление нового тысячелетия. Жизнь продолжалась.
* * *
А потом ты обедала со старой подругой, которая призналась тебе, что решила уйти с работы. «Понимаешь, слишком много самомнения и мелких интриг». Она хотела радикально изменить свою жизнь. Хотела посвятить себя своей истинной страсти, но боялась осуждения, а ты не только ее близкая приятельница, но также образец парижского снобизма. «Скажи честно», – говорит она. На самом деле она хочет услышать твое благословение, а не твое мнение. Потому что она, один из лучших редакторов, известных в литературном мире, только что сообщила, что хочет открыть студию гончарного мастерства.
И ты отвечаешь, не просто возвышая голос на октаву, но также с некоторой раздражительной гнусавостью (твой панический тон выдает твои подлинные чувства). И с удивлением для себя произносишь: «Ты примешь меня в качестве начинающей?»
Прустовское бисквитное печенье «Мадлен»
[20]… В ту же самую секунду на тебя жестко и мучительно, как апперкот в челюсть, обрушиваются воспоминания. Ты, когда-то милая славная женщина на залитой солнцем улице, превратилась в человека неопределенного возраста, ерзающего от возбуждения при мысли о блюдах ручной работы, разноцветной глазури и печах для обжига.
Правда заключается в том, что эта идея уже несколько месяцев зрела в твоей голове. С того самого дня, когда ты охотно согласилась присмотреть за своей четырехлетней племянницей, которая в тот период была чрезмерно увлечена лепкой из пластилина. Долгое время после того, как девочка уже убежала куда-то, ты не могла отойти от обеденного стола. Что-то щелкнуло. Ты ощутила страстное желание поработать руками, погрузить пальцы в эту мягкую пасту. Время остановилось, комната вокруг тебя исчезла. Ты вспомнила Деми Мур в фильме «Привидение». Керамика может быть сексуальной. «О, моя любимая, моя дорогая, я жажду твоего прикосновения…»
Итак, начинаются занятия. Теперь ты сидишь на подушечке и нежно поглаживаешь глину. Когда твои пальцы скользят по ней, надавливая на упругую пасту, ты начинаешь испытывать необычные всплески чуть ли не эротического наслаждения. #порнокерамика, думаешь ты. Ты разглаживаешь, вытягиваешь, ощупываешь, мнешь и ласкаешь. Сердцебиение замедляется… Тело расслабляется… Где-то в глубине зарождается ощущение тепла. Не стоит отрицать, что после того, как ты побывала в гостях у сестры, ты испытываешь такое сильное напряжение, только забывшись в лепке, – странное и неожиданное благоденствие, пронизывающее тебя насквозь. И ты радуешься, несмотря на маленькую уродливую пепельницу, завернутую в бумажное полотенце и лежащую на дне твоей сумочки.
