– Клянусь честью, ещё чуть-чуть, и я заплачу, – скучным голосом заявил де Брюи.
– А на досуге, – оживился Маникан, – вдоволь колотите испанцев, а коли ненароком повстречаете португальца – прихлопните и его заодно.
– Вот это дело! – громогласно вскричал де Лозен, вскакивая с места. – Да здравствует Фландрия для французов и да сгинут прочь проклятые кастильцы!
Все с той или иной степенью одобрения поддержали сей тост, но тут совершенно уже пьяный де Брюи на радостях крикнул, обращаясь к горожанам:
– А что же вы, господа фламандцы? Не желаете ли пропустить кружечку-другую за здравие христианнейшего короля и за погибель его католического величества?! Эй, горе-трактирщик! Пусть этим славным малым подадут лучшего пива!
Вся компания горожан дружно поднялась и застыла в гробовом молчании. Лишь один из них – тот, что обратил внимание на д’Артаньяна, – сказал на сносном французском:
– Если я не ошибаюсь, сударь, его католическое величество – брат вашей королевы.
Де Брюи опешил, де Лозен нахмурился, д’Артаньян внутренне напрягся. Зато расхохотался Маникан:
– Ого, да вы знаток геральдики, сударь! Вот так таланты водятся в этом захолустье! Хозяин! Шампанского этим людям, и пусть просто выпьют за победу над Испанией…
– Мы не пьём шампанского, – последовал вежливый, но твёрдый ответ.
– Вполне допускаю, – миролюбиво кивнул Маникан, но тут раззадоренный выпитым и происходящим де Брюи сам пригласил свою смерть.
– Эй вы!!! – заорал он, обнажая огромную рапиру и отталкивая окорокообразной ручищей пытавшегося урезонить его де Лувиша. – А ну-ка, пейте за смерть недоноска Карлоса, валлонские свиньи!..
– Испанские, с твоего позволения, – возразил вдруг горожанин на чистейшем кастильском наречии.
И прежде чем поражённые дворяне успели осознать смысл сказанного, в руках «фламандцев» засверкали спрятанные под столом шпаги…
Первым опомнился д’Артаньян: это случилось в то время, когда клинок одного из нападавших навеки разлучил буйную душу де Брюи с его грузным телом. Собрав все силы, гасконец мощным пинком опрокинул огромный стол под ноги испанцам и выхватил шпагу. Неожиданная преграда, возникшая между французами и кастильцами, дала первым время и возможность взяться за оружие. Из всех собравшихся лишь у одного Маникана оказалась при себе пара дуэльных пистолетов, которые он с неожиданным хладнокровием и разрядил в двух ближайших противников. Теперь французов было уже шестеро против десяти, но то, как был убит великан де Брюи, наводило на мысль о том, что они имели дело с опытными фехтовальщиками.
Испанцы, став полукругом, раздумывали, как лучше начать атаку: всё же, невзирая на численное превосходство, вид шести подрагивающих шпаг производил на них должное впечатление. Наконец вожак (тот, что разговаривал с де Брюи и Маниканом) взмахнул рукой – и все десять человек разом набросились на дворян, стремясь оттеснить их от стола к стене, где с ними уже не составило бы труда расправиться поодиночке.
Французы оборонялись грамотно и стойко, вне зависимости от собственного незавидного положения ни разу не позвав на помощь; два выстрела, произведённые Маниканом, и так были достаточно красноречивы, а если их оставили без внимания, то не было смысла и глотку драть. Ещё двое испанцев упали бездыханными, а один корчился на полу в агонии, когда, слабо вскрикнув, рухнул юный виконт: шпага пронзила ему сердце. В этот миг, ко всеобщему изумлению, раздался голос предводителя:
– Бросайте остальных, ваша цель – этот мушкетёр!
В тот же миг три клинка засверкали у груди д’Артаньяна, который с большим трудом отбивался от наседавших противников. Он уже убил двоих испанцев, и не знал, хватит ли у него сил совладать ещё с тремя. Да и эта фраза, брошенная главарём… Стиснув зубы, гасконец сделал неуловимый выпад: его шпага, змеёй проскользнув среди сверкающих лезвий, распорола щеку одному из врагов. Со страшным рёвом выронив оружие и схватившись обеими руками за окровавленное лицо, тот бросился прочь из трактира.
– Убейте д’Артаньяна! – в очередной раз воскликнул вожак, скрещивая свою шпагу со шпагой мушкетёра в тот самый миг, как тот опускал тяжёлый дубовый табурет на голову его сотоварища. Страшной силы удар пришёлся вскользь, разодрав ухо и сломав ключицу. Оглушённый испанец грузно осел на пол, оставив д’Артаньяна один на один с главарём.
В этот миг де Лозен, раненный в бедро, с трудом уложил второго испанца и, превозмогая боль в ноге, поспешил на помощь Маникану. Тому и впрямь приходилось нелегко: застрелив двух кастильцев, он никак не мог управиться со шпагой и уже успел получить три лёгких ранения в левую руку, которой виртуозно отводил сыпавшиеся на него удары. Почувствовав мертвенный холод прижатой к его шее окровавленной стали, испанец бросил оружие и запросил пощады. То же самое сделал противник Маликорна, которого гвардейский сержант сильно теснил, а прежде, чем их примеру решился последовать и соперник де Гиша, у него в груди засело уже добрых шесть дюймов железа.
Не унимался лишь главарь, сражавшийся с лейтенантом мушкетёров. Со свистом дыша сквозь раздутые ноздри, он медленно отступал под натиском д’Артаньяна, который, видя перед собой единственного врага, внутренне раскрепостился и теперь демонстрировал своё фехтовальное искусство, стараясь лишь не ранить испанца. Видя это, равно как и то, что до этого д’Артаньян вывел уже из строя четырёх убийц, французы, не исключая и де Лозена, зааплодировали.
Вскоре мушкетёр сильным ударом выбил шпагу из рук противника, а когда кастилец бросился на него с явным намерением вцепиться в горло, просто опустил клинок и железным кулаком поверг буяна наземь.
– Браво, граф! – с чувством произнёс де Гиш, пожимая руку юноше.
– Да, господин лейтенант, это было феерическое зрелище. Вы сражались, как Бриарей! – потрясённо вымолвил Маникан.
– О, господин де Маникан, мне странно слышать подобные вещи от вас: кто, как не вы, открыли наш счёт? – отозвался д’Артаньян, переводя дух.
– Да, кстати, какого чёрта на грохот выстрелов сюда не сбежалась вся округа? – озадаченно спросил Маникан. – Патрульных хорошо бы перевешать.
– За это следует благодарить де Брюи, да упокоит Господь его душу, – проворчал Пегилен, – ты разве забыл, что он чуть ли не всякий раз, как напьётся, начинал пальбу из пистолетов в воздух?.. Да, поздравляю вас, граф, вы были… чудовищны!..
– Что интересно, ведь эта засада устраивалась на вас, дорогой д’Артаньян, – заметил де Гиш.
– Да, меня сие обстоятельство удивляет не меньше вашего, любезный граф, – удручённо согласился мушкетёр.
– Удивляет? О нет, сударь, только не удивляет, – усмехнулся тот.
– Нет? Тебя это не изумляет, чёрт возьми? – рассеянно спросил Маникан, с отвращением разглядывая изодранный и залитый кровью рукав своего камзола.
– О господи, ну, разумеется, нет, – пожал плечами де Гиш, – ей-богу, испанцам есть за что ненавидеть нашего товарища: он-то навоевал больше нас всех, вместе взятых.
