Услыхав такое, Пегилен аж задохнулся от ярости, а Маликорн, отойдя от пленников, склонился над вожаком, говоря:
– Вот кто ответит нам на все вопросы.
– А почему, собственно, не эти? – поинтересовался Маникан, указывая на двух пленных испанцев, пребывавших в сознании.
– Я их уже спросил, – презрительно бросил Маликорн, – спросил по-испански.
– И что же?
– Мужичьё… простые солдаты – ничего не знают. Зато вот он, – Маликорн кивнул на бесчувственного предводителя, – дворянин, испанский гранд.
– Поразительно! – потрясённо вымолвил Маникан.
– Как его зовут? – резким голосом задал вопрос по-испански Маликорн одному из испанцев.
– Дон Хуан-Антонио де Трасмиера, – ответил солдат.
– Вон оно что! – рассмеялся д’Артаньян. – Дело, похоже, проясняется.
– Действительно, – понимающе кивнул де Гиш.
– Позвольте-ка, – вмешался и Маникан, – Трасмиера… а не родственничек ли это того бешеного полковника, которого вы, граф, столь удачно уложили в Армантьере?
– Наверняка, – кивнул д’Артаньян, а де Лозен с нескрываемым удовлетворением заметил:
– Значит, дело тут вовсе не в воинских доблестях господина лейтенанта, а всего лишь в убийстве испанского офицера. Кровная месть в ходу у проклятых грандов!..
На том и порешили. Происшествие у «Испанского короля» немедленно стало известно Людовику XIV и послужило поводом ещё раз прилюдно превознести силу и смелость юного д’Артаньяна, за которым персонально охотится неаполитанский наместник. Из допроса, учинённого сеньору Трасмиера, стало известно, что засада в трактире была организована по личному распоряжению главы знатной фамилии, герцога Аркосского, и что это не последняя западня для лейтенанта мушкетёров, который должен дорого заплатить за смерть Диего де Трасмиера.
Через три дня королевский двор отбыл в Компьень…
Часть вторая
История – это роман, бывший в действительности…
Эд. и Ж. Гонкуры
I. Мститель
Теперь, с позволения читателя, мы покинем ненадолго объятые пламенем войны Испанские Нидерланды, минуем Францию, перемахнём через Пиренеи и очутимся в том самом замке, откуда берёт начало эта история…
Поздним вечером отряд из нескольких всадников, бряцая оружием, въехал в пустынный двор Аламеды. Лишь один из них – по виду рыцарь Мальтийского ордена – немедленно спешился, отрывисто бросив остальным:
– Ждите меня хоть до рассвета.
Словно выросший из-под земли, безмолвный слуга проводил ночного посетителя в дом, где величественным жестом, приличествующим скорее императору, велел обождать в гостиной.
Надменное лицо гостя, казалось, отражало одну-единственную черту его характера – усвоенную с малолетства привычку повелевать всем окружающим и слушаться лишь голоса собственных желаний. Однако тут он странным образом оробел, тихонько кивнув и даже не осмелившись присесть, несмотря на обилие роскошной мебели вокруг.
Слуга же, войдя в знакомый уже нам кабинет Арамиса, негромко доложил хозяину о госте и, получив необходимые распоряжения на сей счёт, быстро удалился. Герцог д’Аламеда, выпрямившись и одарив пространство перед собой ледяной улыбкой, сказал ровным голосом:
– Он уже здесь.
– И с охраной, – тут же заметил отец д’Олива, отходя от окна, сквозь которое видны были застывшие в сёдлах, подобно каменным изваяниям, всадники.
– Я уверен, что наш гость не рассчитывает на свой эскорт в этом смысле: он всё же далеко не глуп. Сила оружия – ничто в отношениях с нашей святой конгрегацией, преподобный отец. Просто герцогу показалось скучным скакать по просёлочным дорогам в одиночестве.
– Конечно, вы правы, монсеньёр, – легко согласился отец д’Олива.
– Однако, устраивайтесь поудобнее, преподобный отец, вот и он.
И действительно, едва иезуит опустился на стул, в комнату вошёл визитёр. Сделав несколько торопливых шагов, он приблизился к столу, за которым восседал Арамис, и благоговейно поцеловал милостиво протянутую ему руку.
– Добро пожаловать в моё скромное жилище, ваша светлость, – бесстрастно молвил генерал ордена Иисуса, глядя сквозь титулованного собеседника.
Мысль о том, что хозяин явно покривил душой в оценке интерьера, молнией мелькнула в сознании вельможи и так же быстро исчезла.
– Огромная честь для меня… – начал было он, но герцог д’Аламеда перебил его:
– Да, я знаю.
Теряясь в догадках, о чём повести разговор, человек в плаще госпитальера видимо нервничал. Вдоволь насладившись его замешательством, Арамис с деланным негодованием воскликнул:
– Бог мой, герцог, да что же вы до сих пор на ногах? Или это намёк на то, чтобы и мы с преподобным отцом тоже встали? Ну, так подождите, и мы сию минуту, невзирая на возраст…
– Нет, нет! – почти выкрикнул его светлость, бледнея от явной издёвки, звучавшей в голосе владельца замка, – ни в коем случае; с вашего позволения, я сам…
– Сядете? Наконец-то, – поощрительно кивнул Арамис, – так оно будет лучше.
Совершенно удручённый этим насмешливо-учтивым приёмом, герцог почти рухнул на стул напротив монаха, по обыкновению принявшего отрешённо-дремлющий вид.
– Я слушаю вас, герцог, – с сухой деловитостью кивнул Арамис, откидываясь в кресле.
– Слушаете, монсеньёр? – неуверенно переспросил гость, бледнея ещё больше и чувствуя внезапную сухость в горле.
– Ближе к делу.
– Я получил приглашение, подписанное вашей рукой, и…
– Что вы имеете сообщить нам? – на сей раз Арамис добавил в голос выраженный оттенок нетерпения.
Его светлость старел на глазах.
– Монсеньёр изволит говорить о положении дел во Фландрии? – хрипло уточнил он.
– Во Фландрии? Нет, ничуть не бывало. Я соизволил проявить любопытство по поводу ситуации в Испанских Нидерландах, – жёстко исправил его магистр, – а если быть точным до конца, касательно укрепления Куртре и Лилля. Возможно, я ошибаюсь, – презрительно присовокупил он, – и это не на герцога Аркосского возложена ответственность за оборону этих городов. Вы не обманули меня на сей счёт, а, преподобный отец?..
С последними словами Арамис строго обратился к д’Олива, но того опередил гость:
– Нет, монсеньёр, его преподобие прав… Защиту Лилля и Куртре Королевский совет поручил мне.
– Равно, как и оборону Армантьера, – будто невзначай припомнил Арамис, но у его светлости от такого нечаянного воспоминания спина моментально покрылась холодным потом.
