– Ох, разумеется, они не были к нам жестоки, – виновато кивнул де Сент-Эньян, – но разве возможно хотя бы мысленно сравнить их с версальскими феями?
– Вас легко понять, – кивнул король, – я вот только думаю…
Он вдруг умолк.
– Что, государь? – осмелился нарушить молчание Сент-Эньян.
– С кем мне на сей раз открывать бал? – спросил Людовик с видом стратега, бьющегося над планом вражеской крепости.
Вопрос требовал ответа – такие вещи де Сент-Эньян умел определять по голосу. И он, опытнейший царедворец, был далёк от глупейшего ответа «с королевой» примерно так же, как от монгольских степей. Сделав вид, что не на шутку призадумался, он через минуту-другую, просветлев, ответил:
– Возможно, ваше величество соблаговолите удостоить этой чести маркизу де Монтеспан?
Явное недовольство короля этим ответом повергло адъютанта в ужас.
– Госпожа де Монтеспан, говоришь? Хм-м, едва ли, де Сент-Эньян.
Меньше всего на свете адъютанту его величества улыбалась перспектива отставки официальной фаворитки Людовика XIV. Уже свыше двух лет считавшаяся таковой, ослепительная Атенаис де Монтеспан вполне устраивала честолюбивого графа де Сент-Эньяна: красавица не позабыла ни давнего его увлечения ею, тогда ещё фрейлиной де Тонне-Шарант, ни того, что именно он обратил на неё внимание короля. В общем, к Сент-Эньяну она относилась с большим дружелюбием, отдавая предпочтение, пожалуй, только самому королю и д’Артаньяну.
Как бы то ни было, перед силою монаршего мнения де Сент-Эньян был бессилен: всё же не ему, а самому Людовику пристало решать, с какой из придворных дам связать тот или иной отрезок своей бурной жизни. Фаворит подавленно молчал, ожидая, прояснится ли для него хоть как-нибудь этот в высшей степени щекотливый вопрос.
Видимо, король не был расположен таиться от своего адъютанта:
– Скажи, де Сент-Эньян, что ты знаешь о новых лицах при дворе?
– Его величество подразумевает дам? – с притворным спокойствием спросил лихорадочно соображающий фаворит.
– Да, конечно. Так что же?
– Я только что с фронта, государь, и…
– Да нет же, речь о тех, кто появился перед самой войной.
– Ах, в таком случае это прежде всего баронесса де Шамфор – обворожительная брюнетка, если угодно припомнить, государь.
– Знаю, – кивнул король.
– Во-вторых, виконтесса Жанна де Картгрэ, – продолжал адъютант, – дочь графа де Жюлиака. Мила, но, по слухам, холодна.
– Бог с ней. Кто ещё?
– Ах, вашему величеству интересно будет услышать о маркизе дю Вотрей, – заговорщицки улыбнулся де Сент-Эньян, – очаровательная особа, и к тому же боготворит короля.
– Хорошо, хорошо, – король почему-то начинал сердиться, – дальше, граф.
– Есть ещё графиня де Суассон…
– Продолжай.
– Затем мадемуазель де Бетюн, – говорил обескураженный странной реакцией Людовика фаворит, – госпожа де Субиз, маркиза де Вильшатель, мадемуазель де Сансе…
– Ах, перестаньте, сударь, вы с ума меня сведёте, – раздраженно бросил король.
Де Сент-Эньян только дух перевёл:
– Что я сделал не так, государь? – почти взмолился он, чувствуя уже все прелести особого состояния, наступающего после трёхдневной беспрерывной скачки.
Видя, что адъютанта уже шатает, Людовик смилостивился:
– Ты мне называл всё больше женщин почтенных, замужних, – пояснил он небрежно.
Озадаченный де Сент-Эньян хотел уже было заметить повелителю, что старшей из перечисленных им «почтенных матрон» едва сравнялось двадцать, но король опередил его:
– А что ты скажешь о фрейлинах, граф? – медленно и словно неохотно, нарочито растягивая слова, осведомился он.
– О фрейлинах?.. – невольно тихо переспросил де Сент-Эньян.
На какую-то долю секунды он перепугался за Монтале и Маликорна, но тут мозг его озарила другая, ещё более ужасная, дикая в своей невероятности мысль. Речь шла, несомненно, о фрейлинах королевы, и адъютант, устрашившись собственных размышлений, тут же счёл их неосновательными, и даже внутренне посмеялся над своим разыгравшимся воображением.
Король между тем ждал ответа.
– Несомненно, первенство среди фрейлин по праву положения, красоты и грации принадлежит госпоже де Монтеспан, – попробовал извернуться фаворит, но король не принял хитрости.
– По-видимому, последняя кампания отрицательно сказалась на твоих мыслительных способностях, старина, – с убийственной мягкостью проронил король, – я, кажется, говорил тебе уже, что не интересуюсь маркизой?
– Я п-помню, но… – пролепетал несчастный адъютант.
– Хорошо же, я задам тебе более прямой вопрос, граф, – так же размеренно продолжал Людовик, пригвоздив адъютанта к месту немигающим взором. – Что ты думаешь о мадемуазель де Бальвур?
Все страхи вернулись в трепещущую душу Сент-Эньяна и принялись старательно терзать её острыми когтями и клыками.
– О Кристине де Бальвур? – прошептал он побелевшими губами, всё ещё не веря услышанному.
– А ты знаешь при дворе ещё какую-то Бальвур? – вопросом на вопрос отвечал король, хмуря брови.
Де Сент-Эньяну сделалось дурно и от огромной усталости, и от грозного выражения лица монарха, и от нереальности происходящего. Он с большим трудом держался на ногах…
«Пресвятая Дева, он действительно говорит о Кристине де Бальвур, это не ошибка. Это может означать только одно… Но неужели же он не догадывается, не знает?.. Нет-нет, конечно, знает, но… Но, боже правый, тогда это просто ужасно: д’Артаньян не простит ни ему, ни мне… особенно мне. Опять явится какой-нибудь дю Валлон зазывать меня в рощу у Меньших Братьев, снова я обречён… Нет, теперь-то я обречён вдвойне: граф не станет прибегать к посредникам, а попросту заколет там, где встретит – хоть в королевской опочивальне. Да и за безопасность короля я не поручусь – напрасно он связывается с графом: д’Артаньян всё же не точная копия Бражелона, да и Арамис будет пострашнее Портоса. Боже!.. Боже, заставь его одуматься!..»
Однако, вновь посмотрев на Людовика XIV, де Сент-Эньян понял, что Всевышний не внял его мольбе, и ни громом, ни молнией, ни хотя бы Святым Духом не пресёк сластолюбивых устремлений короля. С трудом ворочая языком, де Сент-Эньян произнёс:
– Мадемуазель де Бальвур – дочь старого солдата вашего царственного батюшки, государь, и принадлежит к одной из старейших фамилий юга Франции. Род Бальвуров сейчас, увы, обеднел, но тем не менее Кристину пожелала видеть в своей свите её величество королева. Весьма образованная особа, воспитана в строгости, держит себя при дворе как нельзя более скромно… Кажется, она помолвлена с графом д’Артаньяном, – не выдержал фаворит.
– В самом деле помолвлена? – не моргнув глазом, спросил король.
