– Государь, если мне будет позволено высказать собственную точку зрения…
– Именно этого мы и желаем.
– Вашему величеству известно, что я принимал участие в составлении договора с Испанским королевством.
– Мы даже помним, что настаивали на вашем участии. Разве могло быть иначе? – улыбнулся король, принимая это вступление за признание своего превосходства.
– Преподобный отец д’Олива, на мой взгляд, проявил при этом предельные уступчивость и предупредительность, дозволенные послу. Даже речи не было о том, чтобы в какой-то мере пострадала честь нашей страны.
– Разве могло быть иначе? – надменно повторил Людовик XIV.
– Ни в коем случае, государь, – поспешно согласился Лувуа, несколько обескураженный реакцией короля. – Однако, чем меньше разногласий возникло при разработке договора, тем больше удивления вызвал последующий отказ.
– А! – воскликнул король, поражённый единством мыслей двух политиков, которых едва ли можно было упрекнуть в избытке привязанности друг к другу.
Ему ничего не было известно о вчерашнем сговоре в кабинете министра финансов, иначе он понял бы, что, разговаривая поочерёдно с Кольбером и Лувуа, он, по сути, беседует с Кольбером в разных ипостасях.
– Сегодня Франция благодаря победам маршала д’Артаньяна находится в зените могущества, так что вольна заключать союзы и расторгать их по своему усмотрению. Следует воспользоваться этим положением, государь, и обеспечить надёжное будущее, ибо всё может измениться в любой момент.
– Воспользоваться положением, говорите вы, господин де Лувуа? Потрудитесь же объяснить, каким образом?
– Охотно, государь. В союзе с Англией мы сильны, но, если включить в этот союз Испанию, мы станем непобедимы. И напротив, если не сделать этого, мы можем стать вполне уязвимы, ибо к содружеству Испании с Голландией незамедлительно примкнут и австрийские Габсбурги, и Лотарингия, и Бавария, не говоря уже о Швеции. Франции придётся нелегко, когда она окажется одна против всей Европы.
– Вы вдруг забыли об английском флоте, сударь, – спокойно заметил король.
– Англия, государь, на беду представляет собою остров, отделённый от наших забот Ла-Маншем. Его величество Карл Второй сможет поддержать нас на море, но будет бессилен помочь против сухопутных полчищ, когда те хлынут сразу со всех сторон.
При этих словах молодого министра Кольбер пристально поглядел на Людовика. Лицо короля, казавшееся бесстрастным, выдавало тем не менее напряжённую умственную работу. Наконец он пришёл к какому-то решению и с доброжелательной улыбкой сказал:
– Итак, господин де Лувуа, вы считаете необходимым заключение договора с испанцами?
– Я считаю, государь, что господин суперинтендант оказал бы огромную услугу вашему величеству, устроив повторные переговоры.
– Вы слышали, сударь, – повернулся король к Кольберу, – я разбит наголову. Пощады, господа!
– О государь, разбиты не вы, а ваши враги.
– Тем лучше. Позаботьтесь же об этом: напишите в Мадрид.
– Не замедлю сделать это, ваше величество. Но могу ли я быть твёрдо уверен?..
– Господин Кольбер, – строго заметил Людовик, – вы, кажется, требуете от своего короля каких-то иных гарантий помимо его слова?
– Нет, ваше величество.
– В таком случае принимайтесь скорее за послание. Нам не терпится воспользоваться тем завидным положением, которое доставил нам господин д’Артаньян. Ведь вы так изволили выразиться, господин военный министр?
Молодой вельможа почтительно склонился перед повелителем, а Людовик удовлетворённо продолжал:
– Сопровождайте нас в часовню, господин де Лувуа, а вас, господин Кольбер, мы желаем видеть у себя сразу после обеда.
Заметив лёгкое замешательство Кольбера, король уточнил:
– Нам нужно переговорить с вами относительно переезда в Фонтенбло.
Сказав это, он вместе с министрами покинул опочивальню и направился в сторону дворцовой часовни сквозь живой коридор, составленный столпившимися придворными.
VII. Финансовые затруднения господина Кольбера
По окончании обеденного застолья король удалился в свои покои. Ровно через пять минут ему доложили о приходе супериндентанта.
– Я ожидал вас, господин Кольбер, – сказал Людовик тоном радушного хозяина, который мог заставить насторожиться и менее опытного царедворца.
– Я весь к услугам вашего величества, – отвечал министр.
– Вы уже работаете над посланием?
– Завтра утром я буду иметь честь представить на рассмотрение вашего величества проект письма.
– Не подумайте, что я усомнился в вашей исполнительности. Просто мне хотелось уточнить одну деталь, упущенную было мною из виду.
– Спрашивайте, государь.
– Кому именно будет адресовано письмо?
– Ваше величество желает знать, через кого я собираюсь добиться возобновления переговоров?
– Думаю, мне необходимо это знать.
– В мои намерения вовсе не входило скрывать что-то от короля, ибо я в этом деле являю собой лишь орудие его воли. И не далее как завтра ваше величество узнали бы имя адресата.
– Мне угодно знать его заранее, сударь. Будьте любезны сообщить его немедленно.
– Одно лишь слово, государь.
– Говорите, – разрешил король.
– Может ли это имя повлиять на ваше решение?
– Относительно заключения договора?
– Относительно величия и счастья Франции, государь!
– Нет, сударь, – после минутного замешательства молвил Людовик, – у меня есть только одно слово, и я его уже дал.
– В таком случае я спокоен.
– Вот именно: будьте спокойны, господин Кольбер, и назовите интересующее меня имя. Это хотя бы член хунты?
– Более того, государь, он – её душа. Без этого человека не принималось ни одно важное решение в последние годы царствования Филиппа Четвёртого.
– А! – с нескрываемым презрением воскликнул король. – Так это один из приближённых покойного монарха? Ах, господин Кольбер, я ожидал от вас большей разборчивости в политических связях. Ваш корреспондент – один из временщиков?
– Вовсе нет, – покачал головой Кольбер, напоив свой голос вдвое большим презрением, – я никогда не посмел бы вступить в переговоры с недостойным, ибо говорить я могу лишь от имени вашего величества. Мне дорога честь моего короля!
Людовик, не выдержав твёрдого взгляда суперинтенданта, отвёл глаза.
– Человек, интересующий ваше величество, не временщик, что, впрочем, вытекает из его девиза: «Patiens quia aeternus».
– «Терпелив, ибо вечен», – задумчиво перевёл Людовик, – решительно, мне необходимо знать его.
