Они дружески беседовали о чём-то у одного из выходов, причём улыбка принцессы была скорее грустной, нежели просто спокойной.
– Действительно, – кивнул Маликорн, – это так. Что ж, честь имею, господа…
– Что-о? – негодующе протянул Нерон.
– Ах, прошу прощения, – извинился корсар, – могу ли я быть свободным, ваши величества?
– Так-то лучше, – снисходительно буркнул Маникан, – не вижу к этому никаких препятствий, человек.
– Вы покидаете нас, сударь? – удивился д’Артаньян.
– Видите ли, мой султан, я тороплюсь, в свою очередь, приветствовать Филис – неизменную спутницу Помоны, – охотно объяснил Маликорн.
– Понимаю и передаю ей через вас тысячу приветов.
– И я… сотню, – подхватил император.
– Да благословит Юпитер твою щедрость, о божественный, – вздохнул пират, растворяясь в толпе.
– Что за отвратительные манеры царят при французском дворе, – недовольно заметил Маникан, – сразу видно, что эта нация произошла от разрушителей Рима.
– Ты гневаешься, божественный? – усмехнулся д’Артаньян.
– Это я-то? О, да я готов взгромоздить Пелион на Оссу от ярости: нас, вседержителей, бросают на произвол судьбы ради сердечных утех! Не знаю, как в Константинополе, мой султан, а у нас таких отступников скармливали пантерам и львам, в лучшем случае – делали гладиаторами.
– Да ведь Вертумн бог, а наш отважный мореплаватель – не из тех, кого называют августианами.
– Он мог бы стать им, но упустил свой шанс, – проворчал Нерон, капризно кривя рот.
– Право, не знаю, что и сказать, – смутился султан.
– А что такое? – встрепенулся Маникан.
– Да то, что я и сам… – и д’Артаньян выразительно указал императору на прелестную девушку в атласном костюме восточной красавицы, с лицом, скрытым воздушным покрывалом.
– Какое предательство! – откровенно возмутился Нерон. – И ты, Брут?!
– О божественный, это из другой пьесы.
– Да какая разница, – отмахнулся Маникан, – какая разница, мой султан, Цезарь я, Калигула или Тиберий, если все меня покидают?!
– Будьте же великим актёром, – посоветовал ему д’Артаньян, – вспомните: ведь и Нерон был всеми покинут перед кончиной.
– Верно, – оживился император, – тогда прощай, мой султан; было приятно познакомиться, мой султан; как бы то ни было, ты добрый христианин, ибо не признаёшь гарема, а зря!
– Благодарю. Прощай и ты, божественный, – и д’Артаньян поспешил к невесте.
Однако не успел он сделать и нескольких шагов, как его перехватил другой античный персонаж, в котором по крылатым сандалиям легко было признать Меркурия. Под серебряной полумаской задорно сверкали глаза графа де Сент-Эньяна.
– Я весь вечер искал встречи с вами, сударь, но вас постоянно окружали небожители, и я не смел подступиться.
– Да ведь и вы – не простой смертный, граф, – с легчайшим налётом нетерпения кивнул д’Артаньян, – посланник богов – не шуточное дело.
– Ваша правда, не жалуюсь, я и явился к вам в этом качестве.
– Неужели?
– Уверяю вас.
– Слушаю, сударь.
– Меня послал король.
– А!
– Да, король. Дело в том, что сейчас откроются двери…
– Наконец-то!
– Да-да, слава богу. Но именно поэтому срочно потребовались вы.
– Я польщён.
– Его величество велел передать вам следующее пожелание: вы, сударь, с нарядом мушкетёров могли бы произвести осмотр территории.
– Опять? – д’Артаньян с трудом подавил раздражение. – Право, господин де Сент-Эньян, осторожность – превосходное качество, и я сам чрезвычайно высоко ценю его в людях, но шесть рекогносцировок в сутки мы, если помните, не производили даже во Фландрии.
– Понимаю, сударь, – неуверенно проговорил Сент-Эньян, – тем не менее таков королевский приказ.
– Под моим началом?
– Именно так.
– Чёрт возьми, всё это очень досадно, граф.
– Ещё бы, – пролепетал адъютант его величества.
– Я, пожалуй, попробую поговорить с королём.
– Не вижу как, сударь.
– Ого! Почему же, господин де Сент-Эньян?
– Его величества нет сейчас в зале.
Д’Артаньян окинул зал острым взором и убедился в правоте собеседника: Солнце, только что милостиво улыбавшееся брату, покинуло помещение.
– Король удалился в свои покои и просил его не беспокоить. О, не волнуйтесь, господин капитан, он присоединится к нам в течение часа.
– Отлично, – под маской было не различить выражения лица д’Артаньяна, но мы спешим удовлетворить любопытство читателя, уточнив, что оно было очень далеко от восторга.
– Вы идёте?
– Сию минуту.
– Великолепно, граф, – почему-то облегчённо выдохнул Сент-Эньян и умчался со скоростью, которой мог бы позавидовать и настоящий Меркурий во время памятного бегства от Аполлона со стадом сребролукого бога.
Проводив его взглядом, д’Артаньян предпринял всё же попытку приблизиться к мадемуазель де Бальвур с тем, чтобы поцеловать ей руку до того, как отправиться с поручением, когда почувствовал лёгкое, но настойчивое прикосновение к расшитому рукаву богатого халата. Обернувшись, гасконец встретил очаровательную улыбку.
– Ах, здравствуйте, госпожа де Маликорн!..
– Филис, ваше величество, – озорно оборвала его шалунья.
– Простите, но я полагал, что мой друг пират…
– О, не беспокойтесь, мой морской волк всё мне передал, но я подошла к вам не только поэтому.
– Вот как? – учтиво поклонился д’Артаньян.
– Да, мой султан, – Монтале перешла на заговорщицкий шёпот.
– Чему обязан? – обречённо вздохнул султан.
– Вас призывает божественная Помона. Умоляю вас поторопиться, сударь.
Лишь несколько мгновений колебался юноша в выборе между приказом Людовика XIV, желанием подойти к возлюбленной и приглашением герцогини Орлеанской. Всё решило всплывшее в памяти предупреждение Арамиса, сделанное им в Бейнасисе, касательно принцессы и грозящей ей опасности.
– Ведите меня, сударыня, – улыбнулся он.
Прошествовав к одному из выходов – тому самому, у которого он недавно видел де Гиша, д’Артаньян с Орой очутился в полутёмном коридоре. Сделав несколько шагов, почувствовал, как слабые руки подталкивают его к дверному проёму. Подчинившись, гасконец оказался в комнате, явно отведённой для фрейлин, судя по царившему в ней беспорядку. Но главное – на него были устремлены лучистые глаза принцессы Генриетты.
