– Разрешите пожелать вам доброго вечера, ваше высочество, – приветствовал он её.
– Взаимно, граф, – отвечала принцесса, – простите меня великодушно за то, что помешала вам веселиться.
– Ах, вы смеётесь надо мною, принцесса, – покачал головой успевший снять маску мушкетёр, – надо мной – человеком, готовым стать соколом по первому вашему слову!
Было видно, как вздрогнула Помона.
– Как вы сказали, господин д’Артаньян? – тихо переспросила она.
– Это древнее турецкое иносказание, – мягко пояснил капитан, – «стать соколом» означает «уйти в вечность». Иначе говоря, я готов пожертвовать жизнью за ваше высочество.
– Я знаю: вы преданны и отважны, граф; потому-то я и решилась просить вас о помощи.
– Я весь к вашим услугам, принцесса, – посуровел д’Артаньян, – прошу вас располагать моей шпагой по своему усмотрению.
– Не знаю, как мне и благодарить вас, сударь, – растроганно молвила Генриетта.
– Знайте, ваше высочество, что лучшей благодарностью с вашей стороны будет какое-нибудь сложное поручение, связанное с напряжением всех сил и желательно – с риском для жизни! – горячо воскликнул молодой человек. – Я обещал вашему брату королю английскому стоять на страже благополучия и безопасности герцогини Орлеанской. Что ж, наконец пришла пора исполнить обещание. Я рад.
– Беда в том, что я и сама не до конца уверена, нуждаюсь ли я в защите.
– Однако вы позвали меня, а это значит – у вас были причины на это, и веские.
– Почему вы так думаете? – быстро спросила принцесса.
– Я в этом глубоко убеждён, ваше высочество, ибо считаю, что обыкновенное подозрение, мелькнувшее в сознании женщины вашего положения – достаточный повод для того, чтобы искать защиты.
– О, в таком случае я нуждаюсь в ней как никогда, – прошептала принцесса.
– Тогда откройтесь мне.
– Пожалуй… – еле слышно сорвалось с губ Генриетты. – Выслушайте меня, господин д’Артаньян; выслушайте и будьте терпеливы к страхам слабой женщины.
– Я весь внимание, принцесса.
– У меня есть основания полагать, что на мою жизнь готовится покушение.
– Что такое? – процедил д’Артаньян, поражённый до глубины души.
– Тише, сударь, – предостерегла его принцесса. – Нас могут услышать, а именно это было бы для меня весьма нежелательно.
– Позвольте мне указать вам на одну возможность, ваше высочество, говорите по-английски.
– Что за чудесная идея! – улыбнулась принцесса. – Спасибо, господин д’Артаньян.
– Но вы говорили?.. – напомнил гасконец на языке Туманного Альбиона.
– Да, вполне возможно, мне грозит опасность… тем более страшная и непредсказуемая, что я в ней не уверена.
– Но вы подозреваете кого-то?
– Да.
Тонкие черты юноши исказила непередаваемая ярость.
– Имя этого негодяя, – потребовал он вполголоса.
– Шевалье де Лоррен.
– Но… разве он во Франции?
– Я этого не утверждаю: скорее всего он по-прежнему в Риме.
– Как же тогда?.. – озадаченно нахмурился д’Артаньян.
– Всё просто, сударь, я считаю его вдохновителем заговора, направить и осуществить который ему помогают сообщники.
– Кого ваше высочество почитает в их числе?
– Ах, граф, я желаю снова напомнить вам, что это не более чем подозрение, – я просто не знаю, что мне делать.
– Всё же, с вашего позволения, я хотел бы услышать их имена.
– Хорошо, – решилась Генриетта, сверкая глазами, – я назову их вам, но…
– Вы сомневаетесь, принцесса? – замер д’Артаньян. – Не во мне ли?
– Что вы, граф! Просто боюсь, что вы мне не поверите.
– Я?! – взволнованно вскрикнул юноша, забывая об осторожности.
Это восклицание тронуло Генриетту до глубины души: она поняла в эту минуту, что в мушкетёре заключается единственная возможность спасения для неё, окружённой жестокими противниками и равнодушными покровителями.
– Тогда знайте, сударь, что я, принцесса английского королевского дома, считающего вашего легендарного отца и вас своими ангелами-хранителями, здесь, перед лицом Господа и храбрейшего мужа Франции, обвиняю в злоумышлении на мою жизнь маркиза д’Эффиата и своего собственного мужа, Филиппа Орлеанского.
Сказав это, она пристально вгляделась в лицо гасконца, на котором не дрогнул ни один мускул при звуках этого страшного обвинения: казалось, юноша был готов к такому повороту событий. Сдвинув полу халата, он преклонил колено и, не сводя с принцессы прямого, честного взора, произнёс:
– Я жду распоряжений вашего высочества, чтобы обойтись с обоими так, как вы того пожелаете.
Принцесса задохнулась от неизбывной благодарности. Неверяще посмотрев на д’Артаньяна, уточнила:
– С обоими?
– Разумеется, – спокойно подтвердил д’Артаньян, – я не вижу другой возможности надёжно защитить ваше высочество.
– Значит, маркиз…
– Я, несомненно, убью его.
– Но как? – всё ещё не смела поверить принцесса.
– Ах, ваше высочество, повод найдётся, – уверенно продолжал гасконец, – ведь в крайнем случае я всегда могу назвать его наглецом.
– Но принц… Принц! – казалось, она стремится образумить своего великодушного и благородного защитника.
Но тот был непоколебим.
– Прикажите – и я не задумываясь убью и его тоже.
– Невозможно, – возразила принцесса, – он брат короля.
– Напрасно вы полагаете, Мадам, что для меня может что-то значить кровь мужчины, пусть даже и королевского рода, который покушается на жизнь невинной женщины. Такой человек интересует меня лишь постольку, поскольку мне необходимо знать длину его шпаги.
– Он её редко берёт в руки.
– Придётся, значит, поступиться некоторыми принципами и пойти на простое убийство. Плохо то, что следом придётся направить клинок против себя самого. Впрочем, сие обстоятельство не имеет и вовсе никакого значения.
– Но я не могу этого допустить, – твёрдо заявила принцесса.
– Всё в воле вашего высочества, однако…
– Нет-нет, граф, я этого не хочу.
– Слушаю, принцесса.
– Поймите, господин д’Артаньян: Филипп слаб, и никогда не решится ни на что серьёзное, если его не станут поддерживать демоны вроде Лоррена и д’Эффиата. Достаточно, следовательно, устранить их либо удалить от него, чтобы… – она замолчала.
– А так как я не располагаю возможностью удалить маркиза д’Эффиата, я вызову его на дуэль, – подхватил мушкетёр.
