– Ах, герцог, герцог, не верится даже, что это говорите вы. Боже мой, но… я допускаю, что герцог Орлеанский окажется более сговорчивым, чем Людовик, и предотвратит тем самым катастрофу, но… какой стыд, отец! Ведь это же он… он убил свою жену, – д’Артаньян говорил, не повышая голоса, но Арамис видел, что юноша крайне взволнован и смежил веки из-за невыносимой душевной боли.
– На тебя, я вижу, произвела сильное впечатление агония Генриетты, – тихо произнёс Арамис, глядя прямо в глаза мушкетёру.
– Не обращайте внимания на мою слабость, герцог, – прошептал д’Артаньян, – мне пора уже научиться у вас хладнокровию и пониманию того, что государственные интересы превыше личных переживаний. Простите меня.
– Преподобный д’Аррас известил меня о том, что ты, сын мой, присутствовал при последнем вздохе принцессы, – продолжал герцог д’Аламеда.
– Это правда.
– В таком случае ты помнишь и её последние слова.
– Да, но…
– Вспомни, Пьер, – это касалось одного любопытного семейного обстоятельства.
– Её высочество сказала, что у короля Франции два брата.
– А!
– Я, однако, решил, что это горячечный бред, – заметил д’Артаньян.
– И совершенно напрасно, сын мой, – сказал Арамис, – ибо это правда. У Людовика Четырнадцатого действительно два брата, и тот, кого я прочу на его место, не герцог Орлеанский.
– Кто же он?
– Говоря по правде, сейчас он даже меньше, чем никто, но, докапываясь до сути, его можно назвать бывшим французским королём.
– Как?!
– Правда, он являлся таковым в течение одного утра, после чего Людовик вернул себе с помощью твоего отца утраченную корону.
– Но это невероятно! – воскликнул д’Артаньян. – Смена королей даже на один день должна была получить широчайшую огласку!..
– Нет, если она прошла незаметно, – возразил Арамис.
– Вы изъясняетесь загадками, герцог, но я просто не представляю, как можно заменить одного человека другим, чтобы это не стало очевидно решительно всем.
– Почему же нет, если они похожи как две капли воды? – весь трепеща, произнёс генерал иезуитов.
– Что?..
– Почему нет, если они – близнецы и даже родная мать не могла отличить одного от другого?
– Вы говорите невероятные вещи, герцог, – выдохнул д’Артаньян. – Как же это произошло?
– Я расскажу тебе… Было воскресенье… воскресенье пятого сентября тридцать восьмого года: в тот день, когда Париж праздновал появление на свет наследника престола, у королевы Анны родились близнецы, – герцог д’Аламеда выдержал паузу.
– Близнецы… – пробормотал мушкетёр.
– Да, сын мой – близнецы… Первый из них стал королём Франции, второго же родители и кардинал Ришелье обрекли на безвестное существование, а впоследствии – на заточение в Бастилии, из которой я вызволил несчастного принца.
– Вы?!
– Тебе кажется, что это непосильная для меня задача? – улыбнулся Арамис.
– Что вы, герцог, лично я считаю, что вам под силу перевернуть мир, – искренне заявил юноша.
– Сообща с Портосом я поменял братьев местами: Людовик Четырнадцатый занял место бастильского узника, а тот взошёл на трон, осиянный славой и могуществом. К несчастью, суперинтендант Фуке, которому я неосторожно открылся, разоблачил заговор и освободил из заточения поруганного короля.
– Вам именно тогда пришлось бежать в Испанию?
– Да, но во время бегства я потерял моего друга. А Людовик, исходя ненавистью, приказал закрыть лицо своего брата Филиппа – свидетельство преступления Ришелье и Анны Австрийской – железной маской и сослать его на остров Сент-Маргерит.
– Это недалеко от Антиба и Канна? – уточнил д’Артаньян.
– Именно там, сын мой, несчастный принц провёл семь лет, – подтвердил Арамис, – именно оттуда он явился в Париж, чтобы снова занять подобающее ему место.
– Вы вторично освободили его? – схватился за голову мушкетёр, неверяще глядя на Арамиса.
– Не ты ли только что заявлял, что я могу ворочать целым миром? – укоризненно сказал герцог д’Аламеда. – Так стоит ли удивляться тому, что я сумел захватить островок размером с тарелку?
– И принц в Париже?
– Под одной с нами крышей, – присовокупил Арамис.
– Ну разумеется, само собой, – кивнул д’Артаньян, устало откидываясь на стуле.
В кабинете надолго воцарилась такая тишина, что в ней, казалось, можно было различить дыхание Беарнца, взиравшего со стены на людей, замысливших вновь заменить одного его внука другим.
– У нас мало времени, сын мой, – прервал молчание герцог д’Аламеда. – Решайся.
– Каким образом собираетесь вы осуществить подмену? – с видимым спокойствием осведомился принявший решение д’Артаньян.
Арамис, безошибочно угадавший решимость во взгляде и голосе гасконца, с готовностью пояснил:
– С помощью её королевского величества.
У д’Артаньяна уже не было сил изумляться – он лишь спросил бесстрастно:
– Так королева за вас?
– За нас, Пьер, – поправил его Арамис, – да, Мария-Терезия Австрийская поддерживает наш замысел, ибо ей, как и любому разумному человеку, очевидны страшные последствия бездействия перед лицом вселенской катастрофы. К тому же она не первая королева, восставшая против мужа, – истории ведомы такие примеры. Тебе известна, сын мой, судьба королевы Изабеллы – дочери Филиппа Красивого?
– «Французской волчицы»? Да, конечно.
– Ты не станешь, надеюсь, отрицать, что она тогда спасла Англию, освободив от порочного и слабого короля?
– Это верно, но лорд-протектор Мортимер также оказался дурным правителем, – возразил д’Артаньян.
– Так это оттого, что в жилах его текла дурная кровь. А Филипп – плоть от плоти Людовика Тринадцатого и Анны Австрийской – настоящий король, Пьер, поверь моему умению разбираться в людях. Он на голову выше своего брата в решении государственных дел и политическом предвидении, и только он один сейчас способен предотвратить европейскую войну, до которой осталось совсем немного времени. Слово за тобой, Пьер; дай мне свой ответ.
– Я согласен, герцог.
– Думаю, ты принял верное решение, сын мой.
– Не будь я в этом уверен, предпочёл бы остаться в стороне.
– Знаю.
– Но зная это, понятно ли вам, что я поступаю так и в память об отце?
Арамис насторожился:
– Однако твой отец, Пьер, в похожей ситуации спас Людовика… Без него и Фуке король по сей день томился бы в крепости.
– Я и не спорю, герцог, но речь о другом случае – об аресте графа де Ла Фер.
