– Забудьте о существовании де Варда, сударь, – сказал он, смягчаясь, – а чтобы быть уверенным в вашем смирении, я освобожу его лишь в день вашего отъезда.
– Значит, я всё-таки свободен, ваше величество? – уточнил Пегилен с чарующей улыбкой, пленившей однажды герцогиню де Монпансье.
– Всё-таки ты невыносимо дерзок, – вздохнул Людовик, – ну да, да, разумеется, ты свободен, раз уж тебя вытащили из Бастилии. Свободен и даже более того – снова в строю.
Де Лозен весь сжался, подобно пружине:
– С позволения вашего величества хочу заметить, что мне было бы крайне неприятно лишать господина д’Артаньяна чина, пожалованного ему вашим величеством. Рискуя навлечь на себя ещё больший гнев короля, я всё же заявляю, что отказываюсь повторно стать капитаном мушкетёров, а заодно и посмешищем всего двора, государь.
– Похвально, сударь, – кивнул король, внимательно выслушав барона, – весьма благородно и вместе с тем очень по-дружески. Но ведь и лейтенантом под началом д’Артаньяна вы, наверное, также сделаться не пожелаете?
– Ни капитаном, ни лейтенантом, ни рядовым мушкетёром, – твёрдо отказался барон, – я вообще не желаю иметь больше ничего общего с этой частью французской армии.
– Надо же, – поразился король, – а, собственно, почему, барон? Разве мушкетёры не цесарский, в каком-то роде, легион? Разве они больше не честь и слава всего войска?
– Это так, государь: королевские мушкетёры были, есть и, даст Бог, будут и в дальнейшем гордостью короны, но я, честное слово, переболел этим.
– Как это?
– Ах, ваше величество, когда с младых ногтей тебя окружают свидетели чудес и подвигов, творимых мушкетёрами, поневоле захочешь вступить в их ряды. Вот и я, будучи наслышан о деяниях д’Артаньяна, Атоса, Портоса и Арамиса, о которых у нас в Гаскони слагают легенды, с детства ни о чём другом и не помышлял, как о мушкетёрском плаще. И когда ваше величество пожаловали меня капитанским чином, я почитал себя вечным вашим должником. Увы, уже через несколько дней я разочаровался, поняв, что времена эпических свершений безвозвратно миновали, а людей, подобных четырём знаменитым, не сыскать среди самых отважных кадетов. Но появился граф д’Артаньян – и я с удивлением, а чаще всего с завистью, начал убеждаться в обратном. Теперь я твёрдо знаю, что лучшего вожака, чем он, для ваших преторианцев не сыскать, а потому – увольте, государь.
– Блестящая речь, Пегилен, – процедил король, доброжелательно глядя на барона, – вижу, что д’Артаньян был прав, заступаясь за тебя.
– А! – воскликнул поражённый Лозен. – Так он просил за меня?
– Неоднократно, – подтвердил король, – но так и быть, я избавлю тебя от мушкетёрского плаща, который и впрямь, скажу тебе по секрету, больше идёт д’Артаньяну, чем де Лозену. Ну, а ты, мой бедный Пегилен, что останется тебе?
– Смею надеяться – дружеское расположение вашего величества.
– Это – да, но ещё… дай подумать. Ага, нашёл: ты возглавишь драгунский полк, отбывающий через два дня по направлению к Франш-Конте.
Пегилен поклонился.
– Подходит тебе это, старина?
– О большем я не смел и мечтать, государь.
– Полк прекрасен во всех отношениях, поверь мне. Позволь же тебя поздравить, дорогой полковник!
Барон схватил руку короля и прижал к губам.
– Но помни – чтобы больше никаких глупостей, – погрозил пальцем Людовик, – не заставляй д’Артаньяна краснеть – он лично поручился мне за тебя.
– Будьте покойны, ваше величество.
– Мне, однако, хочется сделать для тебя ещё что-нибудь. Не поможешь сообразить?
– Как можно, государь, – скромно потупился барон.
– Ну-ну, полно разыгрывать девицу у первого причастия. Чего бы тебе хотелось, отвечай!
– Государь, – размеренно начал Пегилен, покраснев от волнения, – вашему верноподданному не положено желать большего, нежели то, что ему и так было некогда обещано вашим величеством.
– Вон оно что, – протянул король, с некоторым изумлением уставившись на гасконца, – да ты малый не промах. Что ж…
– Ваше величество вправе взять назад своё слово, – поклонился барон, – смею ли я протестовать?
– Да нет, отчего же? – пожал плечами Король-Солнце. – Слово есть слово… Оно, пожалуй, и к лучшему… М-м-м… Решено: помолвка состоится в день твоего выступления на Франш-Конте, можешь обрадовать мою кузину.
– О, ваше величество! – вскричал Пегилен, падая на колени перед королём и покрывая поцелуями его руки.
– Ну же, сударь, встаньте немедленно, – проворчал король, – да перестаньте же! Вспомните про своё герцогское достоинство, чёрт побери!..
Пегилен тут же вскочил и отвесил грациозный поклон.
– Так-то лучше, – хмыкнул Людовик XIV. – Теперь ступайте к себе, передохните немного.
– Я удаляюсь, ваше величество.
– Идите, сударь, – кивнул король, со странным чувством думая о том, что это уже второй родственник, которого дарит ему Бастилия.
XLIII. Проповедь Арамиса
Их было четверо – людей, призванных изменить судьбы Франции и Испании. Арамис, д’Артаньян, Филипп и преподобный д’Аррас собрались в комнате капитана королевских мушкетёров. Близился рассвет, и Версаль был погружён в глубокий сон, а заговорщики только-только закончили обсуждение деталей плана.
– Итак, преподобный отец, – подытожил генерал иезуитов, – на ваш взгляд, не будет никаких препятствий?
– Абсолютно никаких, монсеньёр, – почтительно кивнул монах так, что его тонкое умное лицо на мгновение озарилось слабым светом единственной свечи, горевшей в комнате, – она решилась.
– Вы договорились о встрече?
– О да, она ждёт вас с нетерпением.
– Кто дежурит у её дверей?
– Мушкетёры господина д’Артаньяна предупреждены её величеством о моём посещении.
– А заодно и мною, – подал голос д’Артаньян, – я сам велел часовым беспрепятственно пропускать священнослужителей в любое время дня и ночи, буде на то последует воля королевы.
– Подайте мне рясу, преподобный отец, – потребовал Арамис, вставая.
Д’Аррас протянул начальнику рясу, которую тот надел прямо поверх камзола.
– Очень хорошо, герцог, – кивнул д’Артаньян, когда тот накинул на голову капюшон, – вы одного роста со святым отцом, и в таком виде различить вас – нелёгкая задача. Тем непосильнее будет она для полусонных солдат, ибо тех, кто стоит нынче на часах у дверей её величества, я лично отобрал из числа наиболее ленивых и бестолковых.
– Тем лучше, – заметил герцог д’Аламеда, – бояться нечего.
– Я пойду первым, – безапелляционно молвил гасконец, – проверю коридор и ещё раз обойду посты – это не помешает. Вы, герцог, следуйте в некотором отдалении, но так, чтобы я мог вас услышать… в случае необходимости.
