– Снова оскорбления, – стиснул зубы король.
– Помилуй Бог, чем вы оскорблены? – искренне поразился герцог д’Аламеда.
– По-моему, когда бывший подданный в беседе с королём величает его сударем, король вправе почувствовать себя оскорблённым, чёрт возьми! – с деланной бравадой воскликнул король, рассчитывая на то, что его услышат снаружи.
– Извольте говорить тише, – как-то безразлично молвил Арамис. – Что до ваших обид, то могу ответить вам так: разумеется, при тех обстоятельствах, на которые вы ссылаетесь, даже самый добрый король вправе разгневаться на согрешившего дворянина. Король, но… не вы.
– Король, но не я? – поразился Людовик. – Кто же я, по-вашему?
– Государственный преступник, – с готовностью отвечал генерал иезуитов.
– А кто в таком случае король Франции, сударь? – ненавидяще прошипел Людовик XIV. – Уж не вы ли претендуете на мой трон?
– Такое предположение не делает чести ни вашей логике, ни вашему остроумию, – заметил Арамис, – впрочем, о хорошей памяти оно тоже не говорит.
– О чём это вы? – подозрительно осведомился король.
– Да всего лишь о том, клянусь честью, что, порывшись хорошенько в своём прошлом, вы легко вспомните, кто, по-моему, является законным наследником Людовика Справедливого, – спокойно проговорил герцог д’Аламеда.
– Вот на что вы рассчитываете! – заносчиво усмехнулся король.
– Да, на это.
– Глупо, сударь, – нравоучительным тоном сказал Людовик.
– Не объясните ли вы мне эту свою мысль? – попросил Арамис.
– Охотно, дабы вы прониклись невозможностью задуманного вами предприятия. Вы в слепоте своей возжелали, видимо, вновь возвести на трон узурпатора, сосланного мною на один остров…
– Сент-Маргерит, – уточнил Арамис, – обойдёмся без иносказаний.
– Пусть так, – злобно отрезал король, – однако географические познания мало чем помогут вам, герцог, ибо губернатору Сент-Маргерит мною даны совершенно чёткие инструкции.
– Милейшему господину де Сен-Мару, – кивнул страшный собеседник, – я же просил вас называть вещи и людей своими именами.
Король побелел как полотно, а герцог д’Аламеда продолжал:
– Какие же инструкции получил от вас Сен-Мар?
– При попытке к бегству либо при малейшем подозрении на чуждое вмешательство извне прежде всего умертвить узника в железной маске. Именно так он и поступит, в губернаторе я уверен, сударь, так что замысел ваш безнадёжен.
– Я рад, что вы не утаили этого от меня, – задумчиво молвил Арамис.
– Мне это не повредит, а вам – не поможет.
– Может быть, – согласился генерал иезуитов, – а всё же теперь, ваше величество, у вас на многое открылись глаза, не так ли?
Людовик не успел ещё проникнуться гордостью от услышанного титула, когда за спиной Арамиса раздался голос, прозвучавший для него трубами Иерихона:
– Вы, безусловно, правы, герцог, – теперь мне всё ясно.
И из зыбкой темноты показалась фигура Филиппа, устремившего на брата немигающий взгляд. Страшно захрипев, король отступил к пологу кровати.
– Ваше величество, – снова обратился Арамис к Филиппу, – этот человек, ваш брат, готов был убить вас руками грубых солдат. Теперь его судьба в ваших руках, и я готов подчиниться воле французского государя.
Филипп не успел ответить: услышав, как Арамис титулует его брата, Людовик XIV издал протяжный крик, возопив:
– Ко мне, мушкетёр!!!
Арамис вздрогнул: этот крик вполне мог услышать ещё кто-нибудь. А потому, обнажив кинжал, он быстро сказал:
– Ещё одно слово – и казнь свершится.
– Вы боитесь меня! – торжествующе изрёк Людовик, глядя на него безумными глазами. – И правы в этом – и ты, самозванец, и ты, Арамис… Д’Артаньян спас меня тогда, спасёт и теперь: вы бессильны против него, мерзавцы. Вот он, вот! – и он дрожащей рукой указал на мушкетёра, вошедшего в опочивальню.
– Я слышал крик, – сказал гасконец.
– Это я кричал, я! – воскликнул Людовик, лязгая зубами. – Меня пытаются убить, граф!
Д’Артаньян молчал, переводя взгляд с него на Филиппа. Людовик XIV расценил это по-своему:
– Это узурпатор, он осмеливается выдавать себя за меня!..
– Я так не думаю, – бесстрастно произнёс гасконец.
Король в изнеможении рухнул на кровать, не в силах поверить услышанному:
– Опомнись, д’Артаньян! Он выдаёт себя за короля…
– Увы, склонность выдавать себя за других я прежде подмечал именно за вами, – жёстко ответил юноша, бросая под ноги Людовику позолоченную маску.
Затем повернулся и вышел прочь.
– Всё кончено, – пробормотал Людовик, не отрывая глаз от маски, – я проиграл.
– Да, – голос Арамиса прозвучал, как пощёчина.
– Нет, – вздрогнул король, – нет, негодяи, вам не победить так легко! Что вы намерены сделать со мной?
– Не более того, что сделали когда-то вы, брат мой, – вмешался Филипп, – не бойтесь: смерть вам не грозит.
– Но вам придётся убить меня! – зарычал король. – Я не покорюсь, я не дам безропотно увести себя из дворца. Что станете вы делать, когда мой крик услышат все?..
– Этого не будет, – мягко заметил Арамис.
– Что… что вы говорите? – процедил Людовик, чувствуя, как у него темнеет в глазах.
Голова его отяжелела, руки и ноги словно налились свинцом.
– Не противьтесь своей судьбе, – услышал он голос Арамиса, – вас же клонит ко сну, так усните. Сон дарит покой…
– Ни за что, – еле ворочая языком, отвечал Людовик.
– Спите! – приказал герцог д’Аламеда.
– Не… желаю…
– Тогда зачем было пить на ночь малагу? – заботливо осведомился Арамис.
– Вино… Мария…
– Запомните на будущее, ваше величество, – обратился Арамис к Филиппу, – никогда не пейте из кубка, наполненного женщиной. Поверьте моему богатому опыту…
И это были последние слова, услышанные Людовиком XIV перед тем, как всепоглощающая чернота заключила его в цепкие объятья…
XLVIII. Vivat rex in aeternum!
[21]Утренний туалет его величества протекал своим чередом, если не считать одного любопытного обстоятельства: первые же посетители, каковыми являлись доктора в чёрных одеяниях и высоких шапках, подчёркивающих их избранность, застали короля в обществе капитана мушкетёров. Д’Артаньян внимательно следил за тем, как королю щупают пульс, чем крайне нервировал почтенных эскулапов. Осмотр, вопреки обыкновению, не занял много времени: доктора удалились, передав почётную эстафету принцам крови.
