Филипп ничуть не был разгневан – он только обречённо вздохнул и переглянулся с д’Артаньяном.
– Вышло так, как вы и предсказывали, – улыбнулся он.
– Иначе и быть не могло, государь.
– Как поступил бы Людовик на моём месте? – устало спросил король.
– Вне всяких сомнений, уже приказал бы мне арестовать барона, – ответил мушкетёр.
– Значит, и мне следует поступить так же.
– Увы…
– Я должен написать приказ?
– Да, чтобы я вручил его коменданту Бастилии.
– Это всё ещё любезнейший господин де Безмо? – усмехнулся Филипп.
– Он самый, ваше величество, – подтвердил д’Артаньян.
– Ну, в таком случае барона есть с чем поздравить: кормят там неплохо.
И, подойдя к столу, он почерком брата набросал приказ об аресте Пегилена.
– Всё, сударь?
– С позволения вашего величества, я просил бы у вас ещё один приказ, – молвил гасконец.
– Всё, чего пожелаете, граф: вы такой же хозяин в Версале, как и я, – пожал плечами Филипп, берясь за перо.
– О, не говорите так, государь, – возразил мушкетёр, – но я всё же осмелюсь ходатайствовать перед вашим величеством об освобождении своего друга.
– Его зовут?.. – спросил король, берясь за перо.
– Де Маликорн, ваше величество.
– Тот самый дворянин, что рассказал моему брату правду о гибели принцессы? – вспомнил Филипп.
– Да, государь, это храбрец, каких мало, – пылко заявил д’Артаньян. – Вы делили кров в ожидании трона с его супругой – Орой де Маликорн. Она сейчас ждёт ребёнка, ваше величество, и ей нелегко приходится без мужа.
– Неужели? – восхитился король. – Ну, так вот приказ, граф, и можете передать господину де Маликорну, что в Версале его ждёт баронский диплом. Пусть это будет подарком новорождённому – моему будущему крестнику.
– Ваше величество, – д’Артаньян почувствовал, как на его глаза навернулись слёзы, но даже не думал их скрывать, – ваше величество, вы, возможно, не всегда будете столь же добры и милосердны, но справедливость, унаследованная вами от вашего славного отца, – непреходящая добродетель. В любом случае ваши сегодняшние поступки – это доброе предзнаменование, залог блестящего царствования. Благодарю вас, государь, благодарю от имени всего французского дворянства, которое обрело наконец короля-рыцаря.
И, преклонив колено, д’Артаньян благоговейно поцеловал руку Филиппа.
L. Искупление Сен-Мара
На заре одного из первых дней нового 1670 года баркас, имеющий на борту преподобного д’Арраса, узника в железной маске и шесть солдат, зашёл в бухту Сент-Маргерит. На берегу их встречал отец д’Олива, по хорошо понятным причинам отсоветовавший капитану де Пресиньи, не ведавшему о своём карьерном взлёте, покидать кабинет губернатора.
Небо было мрачным: Лазурный берег готовился к обильному ливню. Людовик сквозь прорези для глаз безмолвно взирал на последнее своё пристанище: с того самого момента, когда свергнутый король очнулся в душной зарешёченной карете и, почувствовав неудобство, дрожащими руками нащупал стянутый на затылке замком шлем, он больше не произнёс ни слова…
Солдаты спрыгнули в холодную воду и вытащили баркас на берег. Францисканец учтиво обратился к пленнику:
– Надо идти, монсеньёр.
Давно свыкшийся с этим новым для себя обращением, Людовик XIV сошёл на берег, где и встретился взглядом с преемником Арамиса. Зловещий огонь вспыхнул в его взоре:
– Преподобный отец, – обратился он к монаху, сам вздрагивая от звуков собственного голоса.
Железная маска, как ему показалось, изменила его, заглушила и навсегда исковеркала.
– Слушаю, монсеньёр, – кивнул д’Олива.
– Мы снова встречаемся на французской земле, отче, – глухо произнёс бывший король, – но вы, кажется, уже не в ранге посла?
– Дело прошлое, монсеньёр, – покачал головой иезуит, – моё посольство, как оказалось, немногого стоило. В противном случае всё могло сложиться иначе.
Людовик вздрогнул, и на мгновение монаху показалось, что в глазах его блеснули слёзы.
– Судьба, – прошептал он.
Затем, обернувшись к духовнику Марии-Терезии Австрийской, сказал:
– Проводите меня, куда сочтёте нужным, – и сам, первый, шагнул к замку.
Пройдя вдоль вала, пленник и оба священника поднялись по лестнице к той самой камере, в которой долгие годы томился Филипп. Дверь заскрипела, отворяемая рукой отца д’Олива:
– Это здесь.
Прежде чем войти, Людовик ещё раз оглядел бескрайние морские просторы и берег Франции, утраченной им навсегда. От всего, что принадлежало ему раньше, он был теперь отделён не только морским проливом – если бы ему позволили, он пересёк бы его вплавь; не только сотнями лье – представься хоть на миг такая возможность, он прошёл бы весь путь до Версаля босиком. И даже десятки мушкетов не удержали бы его так надёжно, как сделала это железная маска – его дьявольское изобретение, придуманное им в минуту безотчётной злобы. О, она терпеливо ждала своего часа, чтобы теперь расправиться с породившим её тираном, дабы не осталось на белом свете ничего более жуткого и нетерпимого, нежели она сама. Выпустив из постылого плена невинную жертву, она со свирепым наслаждением намертво вцепилась в палача, парализуя его волю и действия. Навсегда.
Пламенная стрела пронзила горб ледяной волны… Первый раскат грома, сотрясший небесный свод, заглушил грохот двери, захлопнувшейся за Королём-Солнце. Твёрдой рукою трижды повернув ключ в замке, д’Олива перекрестился и кивнул духовнику французской королевы.
Спустившись в гостиную, они заговорили.
– Какие поручения от монсеньёра везёте вы с собой, брат д’Аррас? – спросил преемник Арамиса.
– Брат мой, мы были на краю гибели, – спокойно ответил тот, и поведал бывшему испанскому послу о донесении господина де Тревиля, запоздавшем на несколько мгновений.
– С нами Бог, который один и способен даровать победу, – сделал вывод д’Олива, представляя себе выражение лица генерала в том случае, если бы он слышал эти слова.
– Аминь, – кивнул францисканец, – ещё у меня с собой письмо короля к господину де Сен-Мару и патент на чин адмирала французского военного флота для господина де Пресиньи.
– Тогда, – вздохнул д’Олива, вставая, – идёмте, брат мой. Что толку тянуть время?..
Капитан, смертельно скучая, ждал их в кабинете. Увидев на пороге сразу двух монахов, он вскочил со стула и поклонился.
– Господин де Пресиньи, – улыбнулся ему д’Олива, – время вашего вынужденного пребывания на Сент-Маргерит подходит к концу. С этого момента вы освобождаетесь от обязанностей губернатора острова.
