– Ах, неужели вам страшно, Ора? Страшно за меня?
– Мне? Вот ещё! Можете говорить, что вам вздумается, – холодно объявила девушка, бросив всё-таки последний взгляд через плечо.
– Нет, признайтесь, что боитесь, как бы какой-нибудь Конде не пронзил меня шпагой.
– Скорее вы проткнёте его своим длинным языком.
– Вы правы, я и впрямь лёгок и очарователен в общении. Благодарю за комплимент, – поклонился Маликорн.
– Я не делала вам никакого комплимента! – вскинулась Монтале.
– Разве это были не вы? Я, видимо, что-то перепутал. Но кто-то же явно осыпал меня сегодня комплиментами! Ах да, вспомнил: это действительно были не вы, Ора.
– Не я?! Кто же тогда?! Отвечайте немедленно!
– Вы ревнуете?
– Я?!
– Вы, вы.
– Неважно! – запальчиво воскликнула Монтале. – Извольте немедленно сказать, кто это наговорил вам любезностей, или…
– Или?..
– Или, клянусь, я сброшу вас с этого балкона! – и Монтале сделала шаг к Маликорну.
– До чего это романтично, Ора! Вы поистине прекрасны в гневе. О, эти поджатые губки!..
– Волокита!
– Эти пылающие щёчки…
– Злодей!
– Эти горящие глазки!
– Чудовище!
– Нет, это становится слишком прекрасным. Я отвечу!
– Отвечайте!
– Но я, кажется, уже говорил, что находился у короля.
– Ну, и что же?
– Так это он и был.
– Король? Король осыпал вас комплиментами?
– Да, представьте, на протяжении получаса или около того.
– С какой же стати?
– Обычное дело. Король узнал, что я при дворе, и счёл нужным воздать мне должное.
– Вы несносны, Маликорн!
– Однако вы же сносите меня уже почти десять лет.
– Вы испытываете моё терпение, предупреждаю!
– Да уж, терпение почти ангельское…
– Что вам сказал король? Это как-то связано с Луизой?
– А вы воображаете, что всё должно быть связано с нею? Нет, милая Ора, должен вас расстроить: скорее всего в ближайшем будущем, напротив, уже ничто в Версале не будет напоминать о герцогине де Вожур.
– Ужасно!
– Печально, да.
– Но что же тогда?
– Вы о моей аудиенции у короля?
– Ну конечно! Говорите скорее.
– Его величество всерьёз озабочен моим будущем…
– Опять вы…
– Нет, на этот раз я серьёзен как никогда. Его величество дал мне три недели на сборы и приготовления.
– Как так?
– Через три недели я обязан явиться к королю во всеоружии.
– О, боже мой!.. Я догадалась. Это ужасно!
– Гм! Я всё же не так трагично смотрю на это. Но посмотрим… о чём вы подумали, Ора?
– Король посылает вас в армию? На войну?!
– Почти так.
– Почти?
– Ну да, почти. Он велит мне жениться на вас.
За этой фразой, с большой натяжкой могущей считаться предложением руки и сердца, последовала длительная пауза, в продолжение которой лицо Монтале принимало последовательно все оттенки красного цвета – от нежно-розового до пунцового. Наконец она переспросила:
– Жениться на мне?
– Точно, – кивнул Маликорн. – Жениться. На вас.
Монтале почудилось, что она уловила в словах Маликорна насмешку, и она гордо вскинула голову. Но в глазах молодого человека светилась такая нежность, что язвительный ответ замер у неё на устах.
– Король сам сказал об этом?
– Он самым категоричным образом приказал это.
– Но почему?
– Говорю же: он любит меня, а также знает, что я…
– Что вы?..
– Люблю вас, Ора, – серьёзно закончил Маликорн.
– Ах!
– Скажите, вы согласны?
– Я… я не знаю.
– Поймите, что я спрашиваю вас скорее из вежливости, потому что это – дело решённое. Королевская воля священна! – важно заявил Маликорн.
– Да как вы смеете!
– Смею, ибо люблю.
– Я согласна.
– Я так и думал.
– Всё-таки вы чудовище, господин де Маликорн.
– Это неважно. Главное, вы согласны, и это делает меня сразу и счастливейшим из смертных, и вернейшим из верноподданных.
– Но мои родители…
– Неужели вы думаете, что они воспротивятся прямому приказу короля?
– Господин де Маликорн, извольте впредь не называть это приказом!
– Как же прикажете это называть?
– Как-нибудь… иначе. Например, пожеланием.
– Договорились, госпожа де Маликорн.
– Монтале! Мадемуазель де Монтале!
– Правда, я слишком тороплюсь.
– Будьте сдержаннее.
– И это говорите мне вы, Ора?
– Я тоже буду сдержаннее.
– Вы? – недоверчиво спросил Маликорн.
– С этой минуты – да. Положение обязывает.
– Положение? О чём вы? Какое такое положение?
– Положение будущей супруги самого ужасного, невыносимого, самовлюблённого человека в мире.
– Нечего сказать, завидное положение.
– Да уж, не жалуюсь, – улыбнулась Монтале.
– Итак…
– Что?
– Давайте пройдем в зал рука об руку, моя дорогая малютка-жена.
– Пожалуй…
Влюблённые так и поступили, но их появление, увы, не произвело ровно никакого впечатления, ибо как раз в это время в дверях показался король со свитой. На ходу ответив на улыбки нескольких дам, Людовик XIV прошествовал в кабинет, где должен был состояться приём послов.
Было без десяти минут одиннадцать.
XVII. Послы
Пробило одиннадцать. Арамис с д’Олива вошли в кабинет при первом ударе часов, королева с принцессой появились при последнем. Генерал иезуитов блистал в роскошном лиловом костюме, его преемник был облачён в сутану. Но разница в одеяниях с лихвой возмещалась общим выражением лиц, излучающих холодную мудрость.
Увидев герцога д’Аламеда, Людовик, несмотря на всё своё самообладание, невольно вздрогнул. Ледяная улыбка едва коснулась губ кастильского посла.
Арамис немедленно оценил состав приглашённых и остался им удовлетворён: помимо министров и секретарей здесь присутствовали Филипп Орлеанский, принц Конде, маршалы Граммон и дю Плесси, герцог де Вивонн и граф де Гиш. Таким образом, кабинет сейчас освещался самой яркой военной плеядой этой эпохи.
