Пару минут простоял он, не шелохнувшись, осмысливая увиденное и услышанное. Затем, оставшись, видимо, довольным итогом случившегося, перекрестил пустынный коридор, словно благословляя след злополучного графа, и неспешно направился ему вослед. Как нам стало уже известно в предыдущей главе из слов Пегилена, достойный прелат обитал в Фонтенбло по соседству с де Вардом.
До своих дверей с полустёртой надписью: «Отведено для преподобного отца д’Олива» он дошёл уже тогда, когда граф де Вард предпринимал энергичные попытки заснуть в ранге главного посмешища французского двора. Войдя в апартаменты, монах сразу почувствовал чьё-то присутствие: сказывался и богатейший жизненный опыт, и уроки Арамиса. Тем не менее он, не проявляя никаких признаков обеспокоенности, прошествовал к камину, а уж дойдя до него – резко обернулся. У порога, как и следовало ожидать, застыла высокая фигура францисканца.
– Это вы, брат д’Аррас, – невозмутимо сказал д’Олива по-итальянски, – я так и думал.
– Я явился для того, чтобы обсудить положение, – самым тихим голосом откликнулся францисканец на том же языке, быстро приблизившись к иезуиту.
Яркий огонь камина рисовал на стене две огромные тени, расположенные почти вплотную друг к другу.
– Вы поступили совершенно правильно, – одобрил иезуит, – не приди вы сегодня, завтра я сам послал бы за вами. Хотите дать отчёт?
– Устный, не так ли?
– Только устный: так велел монсеньёр.
– Она выслушала меня с пониманием.
– Только с пониманием?
– Нет, также с сочувствием и одобрением. Она много страдала во Франции, как это хорошо известно, увы, слишком многим. Моя проповедь стала для неё лучом света.
– Говорили вы о твёрдости духа?
– И о терпении, брат д’Олива.
– Терпение – великая добродетель, но мне важно знать, упоминали ли вы о твёрдости.
– В первую очередь.
– Хорошо. Удался вам ход с королевой Анной?
– Её история произвела должное впечатление, – кивнул францисканец, – она видимо воодушевилась, услыхав о мужестве Анны Австрийской.
– Мне всё понятно, брат мой. Вы оправдываете все наши надежды; продолжайте трудиться на благо ордена. Побеседуем о прочих заботах.
– Вероятно, они связаны с господином д’Артаньяном? – спросил д’Аррас.
– И да и нет. Вам известно, что граф пока не участвует в игре: так решил генерал, а значит – так надо. Но вышло так, что сегодня днём в приёмной его величества на часах стоял преданный ордену офицер. Он и сообщил одному из наших агентов о разговоре короля с лейтенантом. Речь шла, представьте себе, о правде – не больше и не меньше. Это в наше-то время, при таком-то дворе… Впрочем, это была лишь средняя часть диалога, а нас с вами, брат д’Аррас, интересуют первая и последняя части – интересуют куда больше королевской правды.
Минорит движением век дал понять, что слушает иезуита с величайшим вниманием. Д’Олива продолжал:
– Прежде всего много было говорено о Месье и Мадам. Оказывается, господин де Маликорн давно уже по приказу короля шпионит за своим господином, практикуя методы кардинала Херебиа… вам знаком его способ, правда? Так вот, дело тут в изгнании приближённого герцога Орлеанского, шевалье де Лоррена. Между прочим, он был сослан за несколько месяцев до начала войны с Голландией, и есть все основания полагать, что эта ссылка была одним из условий помощи английского флота в военных действиях против штатгальтера. Вы понимаете?
– Не совсем, – признался отец д’Аррас, – мне, конечно, известен и сам шевалье, и его роль в отдалении принцессы от супруга, и причины его скоропостижного изгнания. Неясно только беспокойство короля по поводу его возможного возвращения. Какое это имеет значение теперь, в условиях завершившейся кампании?
– В этом всё дело, – согласился отец д’Олива, – но в сегодняшней беседе ответов было не меньше, чем загадок, а потому сейчас всё станет на свои места.
– Слушаю вас.
– Очевидно, что король по-прежнему не жаждет видеть де Лоррена при дворе. Из этого мы заключаем, что ему, как и раньше, не с руки портить отношения с невесткой, а значит – с Карлом Вторым. Вы начинаете догадываться, верно?
– Думаю, да. Раз король идёт на раскол в собственном семействе, чего он терпеть не может, значит, он всё ещё нуждается в поддержке Англии.
– А для чего? – поощрил его иезуит.
– История убедительно доказывает, что чаще всего союз лилии и льва был направлен против Испании, – бесстрастно сказал духовник Марии-Терезии.
– Это так, – удовлетворённо подытожил преемник Арамиса, – вот мы и разобрались во всём.
– «Не судите опрометчиво» – гласит Евангелие, – предостерёг его францисканец, – возможно, мы ошибаемся и его величество использует господина де Маликорна из иных соображений, не имеющих отношения к внешней политике государства.
– Так и впрямь могло быть, – протянул иезуит, – и я сам был бы несказанно рад разделить вашу точку зрения, не знай я ещё об одном обстоятельстве: в ближайшее время Людовик Четырнадцатый намерен отправить в Англию посла.
– Посла? – насторожился д’Аррас.
– Самого настоящего, с верительными грамотами и секретной миссией. Скажу вам больше: мне известно имя этого посла.
– Это всё было сказано сегодня в кабинете, так?
– Именно, а имя будущего амбассадора – граф д’Артаньян.
– Занятно, – улыбнулся духовник королевы, – наш подопечный делает успехи на дипломатическом поприще.
– Меня больше устроило бы, если б он не покидал пределы страны. Что-то скажет монсеньёр?
– Не думаю, что его светлость расстроится: ведь гораздо лучше, если в тайну переписки королей Англии и Франции будет посвящён д’Артаньян, а не чужой для нас человек.
– Ваша правда, брат мой.
– Но отчего же король выбрал именно графа?
– Похоже, его величество рассчитывает на память об услугах, оказанных отцом нашего гасконца Стюартам. Они действительно велики: кто знает, восседал бы сейчас Карл Второй на троне Карла Первого без помощи покойного маршала. Следует признать, что расчёт короля безупречен в этом отношении: граф д’Артаньян – самая подходящая кандидатура на роль посланника в Виндзорский замок.
– Что ж, картина ясна, учитывая указания, отправленные вами Совету Кастилии…
– Мне тоже так кажется. Король Людовик желает заручиться поддержкой или по крайней мере одобрением короля Карла в войне за отрезанные от Испании провинции.
– Бельгия и Франш-Конте – вот на что зарится Франция.
– Не Франция, а её государь. К тому же если английский престол занимает не предатель, а в парламенте заседают не законченные болваны, то англичане ни за что не поддержат такой агрессии, – произнёс д’Олива.
