В отличие от Лозена, проводившего Атенаис потайными коридорами вдали от посторонних глаз, д’Артаньян с Луизой прошли по многолюдным галереям, где появление Лавальер вызвало настоящий шок: настолько все свыклись с её затворничеством. Общество же графа, сопровождавшего герцогиню, многих заставило призадуматься о преждевременности перехода на сторону Монтеспан…
Оставшись в приёмной, д’Артаньян отворил обе створки двери кабинета перед Луизой. Вся трепеща от волнения, она склонилась в глубоком реверансе перед Людовиком. Король, демонстративно усевшись в кресло, украшенное геральдическими лилиями, положил обе руки на стол и сухо произнёс:
– Сударыня, мы позвали вас для одного важного дела.
У Луизы дрожали колени, но она, стойко выдержав и взгляд короля, и грозную паузу, последовавшую за первыми словами, гордо хранила предписанное этикетом молчание. Король продолжал:
– Мы отчётливо видим то, что, возможно, неверно воспринимается нашими подданными. Так, мы заметили, что вы, герцогиня, в последнее время склонны пренебрегать великолепием двора и королевскими увеселениями.
Такое лицемерное вступление, не произведя впечатления на Луизу, продолжавшую внимательно слушать короля, видимо, пришлось по вкусу Атенаис: занавесь, за которой притаилась фаворитка, чуть шелохнулась. Поощряемый реакцией возлюбленной, Людовик развил свою мысль:
– Злые языки вольны утверждать, будто вас заставляют таиться от света. Однако мы посмотрели вокруг и не увидели подле себя никого, кто мог бы принудить к этому герцогиню де Вожур. Очевидно, вполне очевидно, сударыня, что вы по собственной воле отрекаетесь от придворной жизни. Это так?
Зная нрав Луизы, король предполагал, что она скорее всего смолчит, дав ему тем самым возможность поступить по-своему. Но он ошибся: бывшая фаворитка с неожиданной твёрдостью в голосе ответила:
– Это правда, ваше величество, и, раз уж вы столь милостивы, что удосужились обратить на меня внимание, я покорно прошу о ещё одной милости.
– Слушаем вас, герцогиня, – отозвался слегка сбитый с толку король.
– Государь, я обращаюсь к вашему величеству с покорнейшей просьбой освободить меня от обязанностей при дворе и разрешить удалиться в провинцию, где мне хотелось бы провести остаток лет.
Людовик, явно потрясённый и не сумевший скрыть охватившей его досады, с интересом воззрился на Луизу.
– Вы просите короля освободить вас от обязанностей фрейлины её величества? – уточнил он.
– При всём моём безграничном почтении к королеве – да, государь, – быстро ответила Луиза, заливаясь краской при мысли о том, что эти её вполне искренние слова звучат столь фальшиво в беседе с королём.
Маркиза де Монтеспан в своём укрытии была поражена не меньше любовника, зато раздосадована куда больше него. Её месть не удалась, а Лавальер снова выходила победительницей из почти идеальной ловушки. Что ж, придётся удовлетвориться фактом торжества, а не его сознанием.
– Хорошо, ваша светлость, – с невольным уважением произнёс Людовик после долгого молчания. – Мы не считаем возможным идти против вашей воли и насильно удерживать вас при дворе. Вы можете покинуть двор, но… – король многозначительно поднял палец, – только в назначенный нами день, и только в сопровождении надёжного офицера, которого мы вам укажем. Мы не желаем, чтобы ваша жизнь подвергалась в дороге хотя бы малейшей опасности: этот человек проводит вас до ворот замка. Вы не против, мы полагаем?
– Я вся в воле вашего величества, – кротко согласилась Лавальер.
– Отлично. День мы назвать пока не можем, скажем только, что это произойдёт довольно скоро, а вот провожатый… Господин д’Артаньян!
Д’Артаньян вошёл в кабинет.
– Вы уже знакомы с герцогиней? – спросил Людовик.
– Я имею такую честь, – подтвердил гасконец, отвешивая поклон Лавальер.
– Тем лучше. Вы будете сопровождать герцогиню в её поездке в Блуа, куда она должна направиться затем, чтобы поправить здоровье. Поездка состоится в ближайшие дни, но может затянуться. Затянуться именно для вас, господин д’Артаньян, ибо вам будет поручено ещё и то, о чём мы с вами беседовали неделю назад.
– Я понял, государь. Для меня огромная честь сопровождать её светлость, – отозвался д’Артаньян.
– Вот и решено, – удовлетворённо заключил король. – Всего доброго, мадемуазель. Вы тоже свободны, сударь.
Оставшись один, король сказал:
– Выходите, Атенаис.
Увидев появившуюся из-за портьеры любовницу, белую как мел, он верно оценил природу её состояния, но всё-таки спросил:
– Ну как, маркиза? Довольны вы своим королём, а главное – своим возлюбленным? Скажите, удалось ли мне исполнить ваше заветное желание?
Собравшись с силами, госпожа де Монтеспан еле слышно пролепетала:
– О да, ваше величество. Я довольна.
А что ещё ей оставалось ответить?..
XXXVIII. Д’Артаньян и Лавальер
Дата отъезда, которую король затруднился определить заранее, наступила скоро – уже спустя четыре дня по залам, галереям, беседкам и парку Фонтенбло разнеслась странная весть: герцогиня де Вожур покидает двор в сопровождении графа д’Артаньяна. Что это могло означать – не знал в точности никто, но в предположениях недостатка не было. Наименее осторожные и благоразумные высказывали даже мысль о том, что сын маршала наследовал виконту де Бражелону и Людовику XIV. Самые осведомлённые, как всегда, предпочитали загадочно отмалчиваться, но даже им не дано было знать о том, что командование почётным эскортом Лавальер – всего лишь ширма для исполнения куда более важного поручения. Уловка удалась: ни у кого, включая подозрительного Маликорна, не возникло и тени недоверия.
Проститься с молодым д’Артаньяном собрался весь цвет «избранников рая», проводить же до кареты опальную фаворитку, окружённую в недавнем прошлом невиданным вниманием, вызвалась одна Монтале. Подруга со слезами на глазах расцеловала Луизу и, держась за дверцу экипажа, дрожащим голосом сказала:
– Прощай, сестра…
Сердце Лавальер готово было разорваться на части, но она, через силу улыбнувшись, звонко ответила:
– До свидания, милая Ора! Мы ещё увидимся, подружка; а знаешь, приезжай ко мне в гости… когда станешь госпожой де Маликорн, а?
Монтале, заулыбавшись, сжала руку Луизы.
– Ты будешь очень счастлива с господином де Маликорном, поверь моему слову, – продолжала герцогиня, – он сделает тебя счастливой.
– Пусть только попробует не сделать, – рассмеялась фрейлина принцессы, – он-то знает, что лучше ему расстараться.
В эту секунду д’Артаньян, гарцевавший на горячем берберском скакуне, сделал знак кучеру, и карета, украшенная герцогской короной, плавно тронулась с места. Юноша правильно понял желание Луизы поскорее закончить тягостный для обеих подруг диалог. В результате его находчивости потоки слёз остались непролитыми, а маркиза де Монтеспан, следившая за прощальной сценой через прозрачный тюль окна, лишилась последней надежды на триумф. Провожая карету пустым взглядом, она вдруг поймала себя на том, что до крови искусала губы…
