Все же западная мода на авокадо (и китайская, где импорт авокадо увеличивается на 200 % каждый год) дала возможность мексиканским фермерам заработать, но и сделала их жизнь намного опаснее. В 2010 году растущий доход от экспорта авокадо в Мексике заинтересовал наркоторговцев, которые «ввели налоги» для тех, кто занимается их выращиванием. Если кто-нибудь отказывался их платить, то на его родных нападали или похищали, или сжигали поля. Эта криминальная волна дала повод называть мексиканский авокадо «кровавым гуакамоле»
[245].
Никто из любителей киноа или авокадо не хочет, чтобы его вкусовые предпочтения имели такие страшные последствия. Но в этом и состоит проблема гастрономических тенденций. Как только привычка к постоянным изменениям закрепилась на территории всей планеты, уже не получается остановиться и критически оценить, к чему все это ведет. Когда мы покупаем новый модный продукт, мы не думаем, что люди, его производящие, могут пострадать. Как и не подозреваем, что он может оказаться подделкой.
Причуды и мошенники
Если вы хотите знать, какие продукты или напитки, скорее всего, будут неправильно маркированы или фальсифицированы, то обратите внимание на те, что в тренде. «Любители причуд и мошенники – настоящие подельники», – поговаривает профессор Крис Эллиотт.
Североирландский акцент, с которым говорит Эллиотт, внушает доверие. Этот человек – ведущий мировой эксперт в сфере продовольственных подделок, он ищет причины, по которым появляются фальшивки, и как это явление остановить. В свете британского «скандала с кониной», когда в дешевых гамбургерах обнаружилось это мясо, он написал доклад о целостности в системе поставок продовольствия. Кроме того, он проректор Королевского университета Белфаста, где в ультрасовременной лаборатории может определить, является продукт оригиналом или подделкой. Правда ли, что в этой пачке под названием «орегано» именно орегано, а не сумак с добавлением листьев оливы?
Эллиотт и его коллеги постоянно проверяют поступающие в продажу продукты, чтобы предотвратить новые пищевые скандалы. Для того чтобы понять, как сильно продуктовые мошенники не хотят, чтобы Эллиотт достиг успеха в своем деле, достаточно знать лишь то, что в его лаборатории бронированные двери
[246].
Подделка продуктов питания – очень древнее явление. Такое же старинное, как и сама их продажа и покупка. Уже очень давно появились торговцы, которые недовешивали товар или продавали дорогой шафран с добавкой более дешевых специй, а трактирщики разбавляли пиво водой. Но наша новая глобализированная продовольственная система создала поистине невероятные возможности для мошенников.
Проверка продуктов из новых гастрономических трендов на подлинность – основная работа Эллиота. Фальсификации здесь возникают по многим причинам: жадность продавцов, попустительство государственных органов надзора, сложная система производства и сбыта продукции, которую невозможно проконтролировать на каждом этапе. Но главная причина – дисбаланс между спросом и предложением. Когда не хватает какого-то товара, чтобы удовлетворить спрос, у мошенников возникает стимул «прийти на помощь» и продать подделку.
По этой причине модные «суперфуды», которые мгновенно становятся объектом желания, скорее всего, окажутся фальшивкой, несмотря на их многообещающие этикетки. Гранатовый сок как раз такой случай. В первое десятилетие нового тысячелетия его популярность выросла неимоверно благодаря маркетингу и статьям о здоровье, которые утверждали, что это уникальный антиоксидант. За 2004 год население США выпило 75 миллионов стаканов гранатового сока, но всего четыре года спустя, в 2008 году, – уже 450 миллионов. Колоссальное увеличение!
[247] В то же время его потребители становятся все более требовательными. В 2004 году половина всего гранатового сока, продаваемого в США, содержала пометку о том, что в него добавлен другой, более дешевый сок; к 2008 году три четверти сока были стопроцентным гранатом. В этом есть смысл. Если вы покупаете продукт для здоровья, то хотите получить всю его пользу.
Но обнаружилась небольшая неувязка. Эллиотт изучил данные и выяснил, что в мире не растет столько деревьев, чтобы удовлетворить невиданную потребность в гранатах у населения. Прежде чем саженец гранатового дерева начнет давать плоды, должно пройти долгих восемь лет.
Эллиотту и другим экспертам по фальсификации продуктов стало ясно как день, что далеко не весь «стопроцентный гранатовый» сок, импортируемый в США и Великобританию из Ирана, Ирака, Сирии и других ближневосточных стран, действительно таковым и является.
Стимул для мошенничества с гранатовым соком был огромен в денежном выражении. В 2013 году цена галлона чистого гранатового концентрата составляла 30–60 долларов оптом, в то время как яблочного – всего 5 долларов. Поэтому, добавив в гранатовый сок половину (или чуть больше) яблочного или виноградного, производители получали значительную прибыль. Такой сок в целях конспирации отравлялся к дистрибьютору в Индию, Китай или Россию, там его перефасовывали, и он отправлялся на Запад, на разливочный завод, где могли и не подозревать, что приобрели некачественный товар. Потребители, которые ни разу в жизни не пробовали чистый гранатовый сок, и не догадывались, что заплатили так много за разбавленный «целебный» продукт
[248].
В 2016 году, когда я брала интервью у Криса Эллиотта, он изучал кокосы. Со времен биржевого пузыря тюльпаномании в Нидерландах в 1637 году редко какой продукт вызывал такой внезапный и несоразмерный интерес, как кокосовая вода. Этот напиток с мягким вкусом, пожалуй, сейчас тренд из трендов: за якобы «гидрофильные» свойства его покупают по завышенным ценам те, кто ищет альтернативу сладкой газировке. Среднегодовые мировые продажи кокосовой воды к 2020 году предположительно достигнут 26,7 %. Это все выглядит как идеальные условия для мошенничества. «Самое простое, – утверждает Эллиотт, – просто разбавить ее водой и добавить сахар». Пищевые качества кокосовой воды меняются в зависимости от времени года и урожая, поэтому, если при проведении тестов в упаковке этого товара будет найдено повышенное содержание воды, то можно будет списать все на природные факторы
[249].
