P.S: чёрт возьми, Оливия, во что ты ввязалась на этот раз?»
Под текстом небрежно была изображена гневливо оскалившаяся демоническая рожица с витыми козлиными рогами и кудрявой бородой. У Оливии вырвался смешок – демон был вылитый мистер Глински из десятой комнаты, любитель портера, жареных овечьих ножек и бесед о вреде всеобщего образования и избирательного права для женщин.
Пока она читала коротенькое письмо с пляшущими строчками – почерк у Филиппа был отвратительным, и одни буквы стелились по листу бумаги, как пригибаемые ветром полевые травы, а другие вздымались острыми шпилями, пронзая обитателей верхней строки, – где-то внутри оживало, разгоралось предвкушение встречи. Проведя много лет в разлуке, близнецы теперь каждое расставание воспринимали крайне болезненно, чем и объяснялся холодноватый тон письма.
Вкрадчивые июньские сумерки медленно вползали в комнату, стирали очертания платяного шкафа, массивного бюро со множеством выдвижных ящичков и деревянной резной ширмы высотой в полтора человеческих роста, чьей родиной была жаркая пряная Индия. Из распахнутого окна доносилось сладостное пение сверчков, и какая-то птица нежно выпевала историю своей любви – то жалобно, с надрывом, как в старинной ирландской балладе, то бравурно, с живостью и нарочитым легкомыслием певички из варьете.
Оливия дурашливо пропела на тот же манер: «За-а-автра-а, за-а-автра, непреме-е-енно за-а-автра, и нипочём не угадать хороших новостей». Птичьи трели смолкли, птаха явно не ожидала встретить соперницу, да ещё столь наглым образом посягающую на её репертуар. Оливия убрала письмо в сумочку, которую держала рядом, на прикроватном столике, откинулась на прохладные льняные подушки и закрыла глаза, позволяя усталости взять верх. На душе у неё впервые за несколько дней было легко, и будущее представлялось ей безоблачным.
Глава восьмая, в которой горничная Анна обнаруживает пропажу песочных грелок, Виктория Понглтон находит в тисовых зарослях лестницу, а надежды и мечты Оливии разбиваются вдребезги
С самого раннего утра в поместье кипела работа. Времени оставалось совсем немного, а сделать ещё предстояло порядочно. Оба помоста были готовы, но второй, который перенесли к зарослям рододендронов, был сколочен грубо, наспех, и Джордж остался чрезвычайно недоволен этим фактом.
Зато шатры обустроили как надо – и обтянули алым шёлком, и водрузили флаги с гербом Понглтонов, – они преобразили лужайку, казалось, даже угрюмый по обыкновению дом исподлобья одобрительно посматривает на возню у своего брюха.
Всех, кроме несчастной кухарки, которой за ночь так и не стало лучше, охватило радостное волнение. Во время завтрака (сплошные консервы, фасоль в кислом бледном соусе и заметно подгоревшие булочки), все оживлённо обсуждали завтрашнюю погоду. Седрик, мнящий себя знатоком народных примет, на полном серьёзе утверждал, что перед рассветом видел, как на флюгер домика садовника уселась галка, что предрекало, по его мнению, дождливую погоду.
– Чепуха, Седрик, – отмахнулась от его пророчеств леди Элспет, – не городи ерунды. В день летнего праздника всегда солнечно. Не припомню ни одного года, когда бы лил дождь, – и таким же категоричным тоном объявила: – Кстати, надо решить, кто в этом году будет вручать награды фермерам. Может быть, ты, Присцилла?
– Она уже вручала их в прошлом году, – вмешался Седрик. – Может быть, этим займётся Виктория?
– Я разливаю чай в чайной палатке, – Виктория пожала монументальными плечами и, равнодушная к разыгравшемуся спору, вся погруженная в какие-то свои мысли, рассеянно взяла с подноса неказистую булочку с обуглившимся краешком.
Седрик, придвинув к себе розетку с остатками мармелада, сварливо предложил:
– Ну, так пусть Джордж вручает награды. В конце концов, он носит гетры.
– А я говорю, что вручать их фермерам будешь ты, – заключила леди Элспет тоном, не терпящим возражений, после чего поспешно покинула столовую.
– Вот всегда так! – пожаловался Седрик Оливии. – Вся чёрная работа достаётся мне, а Джордж прохлаждается в тенёчке.
Виктория сочла необходимым возмутиться таким утверждением, но Оливия не стала слушать дальнейшую перебранку и, извинившись, отправилась на поиски леди Элспет.
В длинном сумрачном коридоре было пусто. Оливия напрягла слух, но звуков шагов не уловила. Вздохнув и в который раз поразившись прыти пожилой дамы, девушка направилась в сторону кухни.
Коридоры Мэдлингтона и в самый солнечный день были наполнены сумраком. Крошечные окна, больше похожие на бойницы, были устроены высоко наверху, под самыми перекрытиями, и сочившийся через них свет освещал лишь каменную кладку сводов, не решаясь спуститься ниже. После залитой солнцем столовой глаза Оливии долго не могли обрести зоркость, и она медленно брела, одной рукой касаясь шершавой каменной стены.
– Не стоит переживать, она кажется мне совершенно безобидной, – вдруг отчётливо произнёс кто-то рядом.
Голос был мужским, и Оливии он показался знакомым.
– Нет-нет, даже не думай об этом. Ты погубишь нас обоих. Она часто меняет решения, может поступить так и на этот раз. Я подумаю, как можно этого избежать, но у нас есть только пара дней, не больше.
Звуки доносились из-за неплотно прикрытой двери то ли кладовой, то ли буфетной. Оливия огляделась и подошла чуть ближе. Слова второго участника беседы ей разобрать не удалось, как она ни прислушивалась.
– Разумеется, необходимо соблюдать осторожность. Но и так себя терзать, как это делаешь ты, тоже ни к чему. Просто будь с ней полюбезнее, вот и всё. А теперь мне пора, я и так уже порядком задержался.
После этих слов Оливия ударилась в панику. Сомнений в том, что двое уединились для конфиденциальной беседы, не предназначенной для чужих ушей, у неё не было, и обнаруживать своё присутствие она ни в коем случае не хотела. Стремительно, на носочках, стараясь не издавать ни звука, она подбежала к ближайшей двери и толкнула её. Дверь сначала чуть поддалась, а затем застопорилась, как если бы кто-то удерживал её изнутри.
Она надавила сильнее и проскользнула внутрь. За спиной раздался шорох, и Оливия, не выносившая крыс, со страхом обернулась.
Перед ней стояла Анна с видом одновременно и пристыжённым, и вызывающим. Поколебавшись всего мгновение, она нехотя объяснилась:
– Миссис Вайсли стало немного лучше, но она всё ещё очень слаба, и я пришла поискать песочные грелки, чтобы подогреть её постель, мисс.
Оливия непроизвольно посмотрела на пустые руки горничной.
– В этом доме, мисс, может пропасть всё что угодно, – вспыхнула Анна, заметив, что Оливия не верит ей. – Всё дело в том, что некому содержать его в порядке. Для Хигнетта это непосильная ноша, а мне в одиночку не управиться.
Раздосадованная тем, что ей пришлось оправдываться перед компаньонкой, Анна гордо вскинула голову и прошествовала мимо Оливии с видом оскорблённой добродетели. Та осталась стоять, рассеянно глядя ей вслед и размышляя, как много успела услышать горничная. Когда Оливия вышла в коридор, он снова был тих и безлюден. Наверху, под сводчатым потолком, плавно клубились пылинки, будто через окна-бойницы в замок пыталось проникнуть призрачное нечто.
