Оливия, держа в руках мокрый и липкий стакан, пробиралась через толпу, когда её окликнула Присцилла Понглтон.
– Мисс Адамсон, как хорошо, что я вас встретила! Не могли бы вы меня выручить? Побудьте немного в моей палатке, пока я ищу Бернадетту. Она должна была прийти ещё три четверти часа назад, но её всё нет и нет. По всей видимости, водоворот веселья захватил её целиком, – и мягкая улыбка тронула губы Присциллы, когда она иронично подняла глаза к небу. – Я собиралась попросить Викторию, но её нет в чайной палатке, а в шатре с галантереей уже собралась толпа.
Пообещав ей помощь, Оливия торопливо отнесла холодное питьё леди Элспет и вручила ей стакан, предварительно обтерев его найденным в кармане брюк платком. Пожилая дама сделала пару глотков и отставила его в сторону.
– Не припомню такой жары со времён моей юности, – сообщила она. – Солнце так и печёт. Ну просто настоящие тропики, а не Йоркшир в июне.
– Я думала, в тени вам станет лучше, – участливо проговорила Оливия. – Может быть, мне проводить вас в дом?
– Вздор! Я, мисс Адамсон, много сил вложила в организацию праздника и собираюсь получить причитающееся мне удовольствие. К тому же сюда приехала одна моя старинная знакомая, которая мне кое-чем обязана. Когда-то я, можно сказать, изменила ее судьбу. Мы с ней собирались выпить чаю и всласть поболтать. И вам нечего сидеть тут со мной, старой калошей. Завтра вы покинете Мэдлингтон, а сегодня должны сполна насладиться всем, что поместье может вам предложить. Лично я намереваюсь заняться именно этим.
В подтверждение своих слов леди Элспет осушила стакан с лимонадом, неловко поправила шляпку, отчего та приобрела залихватский залом и стала похожа на треуголку пирата, и решительно отправилась в самую гущу толпы, не слушая более никаких увещеваний.
Оливия пожала плечами и пошла в противоположную сторону, торопясь на помощь Присцилле. На душе у неё скребли кошки. Всеобщее веселье – кружащиеся в танце пары, ритмичные звуки оркестра, хохочущие дети и азартные выкрики разгорячённых выпивкой мужчин, – всё происходящее не только не находило отклика в её душе, но и, наоборот, служило причиной разгорающейся обиды и острого ощущения одиночества. Оливия знала, предвидела, что момент, когда их с братом пути разойдутся, неминуемо когда-то настанет, но не ожидала, что это случится так скоро.
Его готовность последовать за ничем не примечательной мисс Имоджен Прайс и разъезжать по стране с бродячей труппой фокусников и комедиантов и поразила Оливию, и испугала. Слишком много в этом было от их матери, которую оба так и не смогли простить, и слишком это было похоже на безрадостное детство близнецов, воспоминания о котором оба стремились изгнать из своей памяти.
Когда Оливия – с горечью в душе и неразберихой в мыслях – вошла в палатку с галантереей, то с трудом смогла протиснуться к прилавку. Торговля шла бойко – кухонные прихватки, салфетки, саше и игольницы, вышитые подголовники для кресел и воротнички, вязаные кошельки, сумки, пояса и всяческие безделушки, – всё это, будучи предложено по умеренным ценам, имело успех, особенно у приезжих. Присцилла, заметив Оливию, впустила её за прилавок, передала ключ от жестяной коробки с выручкой и сразу отправилась на поиски Бернадетты, пообещав вернуться как можно быстрее.
Уже через полчаса в шатре стало нечем дышать. Женщины теснились у прилавка и, казалось, готовы были скупить всё, что там было. Оливия не успевала отвечать на вопросы, показывать товар, упаковывать покупки и отсчитывать сдачу. Со всех сторон требовали её внимания, повелительно окликали, просили показать одно, развернуть другое или обернуть дополнительным слоем бумаги третье.
Когда Присцилла вернулась в шатёр, Оливия обрадовалась ей, как никому в своей жизни. К этому времени она совершенно выдохлась и успела повздорить с невероятно докучливой покупательницей из Лидса, настаивавшей на своём праве получить за одну стоимость два кухонных полотенца вместо одного, а также ввязаться в спор с матерью обширного семейства, уверенной, что ей недосдали шесть пенсов.
– Бернадетту я не нашла, – отрывисто бросила Присцилла, возвращаясь за прилавок и поправляя растрепавшиеся волосы, – её нигде нет. – В палатке Виктории тоже пусто. Ни леди Элспет, ни Финча. Всех как ветром сдуло. Я уж думала попросить Анну прийти к нам на помощь, но и её тоже нигде нет. Так что, мисс Адамсон, придётся вам побыть со мной ещё немного, – заключила она и уже громче воскликнула, обращаясь к фермерше, подозрительно ощупывающей тонкое полотно: – Отличный выбор! Эта скатерть для воскресного обеда послужит ещё вашей дочери, не сомневайтесь! И не забывайте – девять пенсов с каждого шиллинга пойдут на благоустройство детского приюта.
Как только вернулась Присцилла, паника Оливии улеглась. Вместо хаоса наступил порядок, покупательницы перестали протискиваться к прилавку без очереди, вызывая этим массу споров между собой, и, повинуясь доброжелательным приказам Присциллы, выстроились в стройную шеренгу, но Оливия уже не могла себя унять.
«Завтра же уеду», – мстительно думала она, отмеряя ярды шершавой тесьмы для жизнерадостной леди в шляпке с восковыми вишнями, оплывшими от жары. – «Пусть Филипп развлекает мисс Прайс, пусть крутится перед ней как цирковая собачка – мне всё равно. Пусть хоть выступает с варьете, показывая фокусы в пивных – я и слова ему не скажу. Утром попрощаюсь с леди Элспет и сразу же уеду в Лондон!»
Однако она ещё не знала, что ни попрощаться с хозяйкой Мэдлингтона, ни уехать в Лондон в ближайшие дни ей не удастся, потому как в это самое время леди Элспет испустила дух в фамильной часовне Понглтонов, лёжа навзничь на каменном полу, таком ледяном, будто под ним текла подземная река, несущая свои воды к последнему берегу всех смертных.
Глава десятая, в которой инспектор Грумс нисколько не старается быть любезным, а Оливия становится жертвой жестокого розыгрыша
Худощавый, весь какой-то изломанный инспектор в мятом костюме, прибывший в Мэдлингтон, не производил впечатления джентльмена. Речь его изобиловала простонародными интонациями, движения были резкими, дёргаными. Тёмные глаза смотрели скучающе, и вообще всем своим видом Гордон Грумс давал понять, что у него найдутся дела поважнее, чем угождать родственникам покойного лорда Артура Понглтона и лить воду на мельницу их тщеславия.
Ни Джордж, ни Виктория не смогли сломить его упрямого сопротивления и заставить принимать во внимание их общественное положение, и это вызвало у Оливии невольное восхищение стойкостью полицейского.
Предварительный допрос проходил в гостиной, и роскошное убранство комнаты заставило инспектора поморщиться.
– Итак, кто обнаружил тело первым? – отрывисто спросил он.
– Не тело, а мою покойную свекровь, леди Элспет Понглтон, вдову седьмого лорда Артура Понглтона, – поправила его Виктория.
– Так это вы обнаружили тело? – Грумс резко повернулся к ней.
– Нет, леди Элспет обнаружил мой супруг.
– Тогда почему вы отвлекаете меня? – тон Грумса едва ли можно было назвать учтивым. – Мистер Понглтон, это вы обнаружили…
