– А я вот слышал, что в основе их ссоры лежит совсем другое, – перебил Присциллу инспектор. – Ходят слухи в деревне – а я, как вы знаете, местный деревенский житель и в курсе всего, о чём болтают досужие сплетники, – что это Джордж добился того, чтобы лорд Артур Понглтон выгнал Седрика из дома и запретил ему являться на глаза.
Присцилла нахмурилась и умолкла. Минуту-другую она размышляла, склонив голову к плечу и глядя в окно, но, когда вновь заговорила, в голосе её не было никаких сомнений:
– Мне ничего не известно об этом, инспектор. Полагаю, что не всем сплетням стоит доверять.
– Ну, хорошо, оставим это, – покладисто согласился Грумс и, встав из-за стола, подошёл к камину и взял в руки фарфоровую фигурку слона с темнокожим погонщиком на спине. – Вынужден спросить, миссис Понглтон, где вы находились прошлой ночью? Простая формальность, вы же понимаете, – извиняющимся тоном сказал он и издал неловкий смешок.
– У себя в постели, инспектор. И, предваряя ваши дальнейшие вопросы: я ничего не слышала и не видела. Окно комнаты выходит на лужайку и подъездную аллею, и я бы никак не сумела увидеть часовню.
– Можете припомнить, миссис Понглтон, что подавали на ужин прошлым вечером?
– Кажется, суп с кореньями, мясной паштет и пироги с крольчатиной. Но я не уверена… Может быть, суп был позавчера?
Инспектор отмахнулся от её сомнений и пробормотал себе под нос: «Всё равно следов уже не найти».
– Вы подозреваете отравление? – удивилась Присцилла. – Господи, неужели среди нас отравитель? Но каким образом?! Джордж был совершенно здоров и во время ужина, и после него… Они с Викторией по-хозяйски прогуливались перед домом до самых сумерек и что-то с жаром обсуждали. Я видела это из окна своей спальни.
– Точно, Виктория! – оживился инспектор и щёлкнул пальцами. – Да забудьте вы про отравление, – с досадой приказал он свидетельнице, опасаясь, что поторопился с оглаской этой версии и теперь не избежать паники среди женщин и прислуги. – Они с Джорджем были дружны между собой? Как вы оцениваете их брак?
– Я мало знаю об их жизни в Лондоне, – уклончиво ответила Присцилла.
– Ну вот, а в начале нашей беседы вы не собирались тратить даром ни моё, ни своё время, – укорил её Грумс.
– Скажем так, – покорилась Присцилла с видимой неохотой, – они были дружны во всём, что касалось их политических воззрений. С той только разницей, что если Виктория не считает представителей низших классов за людей, то Джордж порой позволял себе проявлять довольно настойчивый интерес к особам женского пола – горничным, подавальщицам в чайных и секретарям-стенографисткам.
– Что, разумеется, не могло радовать его жену, – заключил инспектор.
– Разумеется, – подтвердила Присцилла со вздохом. – Но Виктория из тех, кто выбирает хорошую мину при плохой игре. Существуют женщины, которые предпочитают не замечать слабостей супруга, знаете ли. Хотя, надо полагать, брак с Джорджем был для неё сплошным разочарованием.
– Почему это? – заинтересовался Грумс, возвращаясь за стол и грузно усаживаясь в кресло, предварительно тщательно поддёрнув брюки.
– Виктория всю жизнь стремилась в большую политику. Её происхождение позволяло ей выйти замуж за подходящего молодого человека, вот только диктаторские замашки и внешность… – Присцилла замялась.
Инспектор пришёл ей на выручку:
– Ограничивали выбор претендентов. Вы это хотели сказать?
– Да, благодарю вас. Вот и случилось так, что она приняла предложение Джорджа. Бог знает, какие у него самого были резоны, не берусь об этом рассуждать. Тем не менее они заключили этот брак, но счастья Виктории он не принёс. Джордж слишком самолюбив, недальновиден и прямолинеен, что препятствует вхождению во влиятельные политические круги, к тому же у него не было на это средств. Виктории вечно приходилось улаживать последствия его промахов, оплачивать долги и закрывать глаза на невинные шалости, как принято у мужчин называть свои похождения.
– Да уж, сомнительный рецепт семейной идиллии, – задумчиво покивал инспектор, не сумев скрыть осуждения, так как сам относился к тем немногим преданнейшим мужьям, что способны всю жизнь испытывать трепетные чувства к одной-единственной женщине. – Ну что ж, миссис Понглтон, благодарю вас за откровенность. Если моя просьба вас не затруднит, то попросите наведаться ко мне горничную Анну.
Присцилла кивнула ему и легко поднялась из мягкого кресла. Пока она шла к двери, инспектор Грумс провожал её взглядом – покрой простого коричневого платья обрисовывал стройную фигуру с тонкой талией и узкой спиной, тяжёлый узел волос венчал длинную шею, – и он ещё раз подумал о том, что Седрику Понглтону совершенно незаслуженно повезло с женой.
***
Когда Анна вошла в кабинет старого лорда, то застала инспектора за нелепым детским занятием, на которое только ярмарочные бездельники время и находят. Грумс, хмуря морщинистый лоб, складывал так и этак мятый листок обёрточной бумаги, чертыхаясь себе под нос. Бимиш невозмутимо перечитывал записи в блокноте, стоя спиной к двери, и даже не повернулся, когда она вошла.
Анна сразу же успокоилась, а успокоившись, обрела привычное нахальство и потому грубовато спросила, не дожидаясь, когда к ней обратятся:
– Вы хотели меня видеть, сэр? Вот только у меня овощи к ужину не почищены, и мясник с минуты на минуту прикатит.
– Анна, тебе жаль Джорджа Понглтона? – внезапный вопрос инспектора застал горничную врасплох, и она растерянно заморгала.
– Я… Мне… Я не знаю, сэр, – Анна настороженно смотрела на полицейского и судорожно пыталась сообразить, куда он клонит. – Само собой, всякого человека жалко, если с ним чего случается. Вот и мистера Понглтона все жалеют. Миссис Понглтон вообще слегла – и дверь не открывает, и чай не приказывает подать.
Инспектор покачал головой и впервые взглянул на горничную.
– Нет, Анна, я не про то спрашивал. Тебе самой-то хозяина жалко? Расстроилась ты, что он умер?
На лице Анны отразилась борьба. Правильный ответ на этот каверзный вопрос лежал на поверхности, но природная склонность отстаивать своё мнение – неожиданная и даже вредная в девушке её происхождения – всё же взяла верх.
– Нет, сэр, не расстроилась, – наконец ответила Анна, и голос её был уверенным и звонким. – Мистер Понглтон, говорят, хотел сюда, к нам во Фроингем, немцев привезти. И я даже и сама слышала, как он про это рассказывал. И в Лондоне, говорят, мистер Понглтон с ними встречается, и даже в Германию собирался ехать.
– А когда леди Элспет умерла, ты расстроилась? – продолжал допытываться Грумс, вновь увлёкшись бумажной фигуркой, которая теперь начала отдалённо напоминать лягушку после встречи с почтовым фургоном.
– А как же, сэр! – с некоторой обидой заявила Анна. – Леди Элспет мне очень жалко было. Я ведь не бесчувственная. Прямо вот как родная мать она мне была! И работой не мучила, и, если мало ли с кем из родственников что приключится, всегда отпустит…
