Грумс невесело рассмеялся и принялся вертеть в руках пресс-папье.
– Я в тупике, мисс Адамсон. У меня до сих пор нет ни единой зацепки. Признаюсь вам по совести – это же кошмар какой-то, а не расследование. Три смерти, пропавшие дети – а я положительно не знаю, кого мне следует арестовать. У нас во Фроингеме такого не бывает, мисс Адамсон, поверьте, и так ломать голову мне приходилось только лет десять назад, когда в холмах обнаружили молодую семейную пару с признаками удушения. Да уж, не таким я видел своё последнее дело.
– Вы уходите в отставку?
Инспектор помрачнел.
– Собирался мирно уйти на покой, дать дорогу молодым. Но если дети не найдутся… В этом случае мне придётся покинуть полицейскую службу с позором. Бедная, бедная мисс Грумс, – инспектор с горечью покачал головой. – У деревенских жителей долгая память, мисс Адамсон, и грехи отцов пятнают будущее детей.
Оливия, подумав, кивнула и запустила руку в подушку. Инспектор перегнулся через стол, с любопытством глядя, как она извлекает из её нутра, набитого войлоком, коричневую тетрадь.
– Ну, вы прямо как мисс Грумс, – восхитился он. – Та тоже прячет все свои сокровища в подушки и стаскивает их потом к себе в детскую.
– Вы сами сказали, сэр, что это семейное дело, – начала Оливия серьёзным тоном, пресекая неуместные сравнения. – Здесь, – она похлопала по тетради, – мои записи о том, что я слышала и видела в Мэдлингтоне. Посмотрите, может быть, вы заметите что-то, что я упустила.
– Даже не верится, мисс Адамсон, что вы могли что-то упустить, – съехидничал инспектор, надевая очки и принимаясь листать тетрадь.
– Непременно упустила, а иначе бы я точно знала, кто убийца, – заверила его Оливия, и прозвучало это до того самонадеянно, что инспектор поморщился.
– Почему вы уверены, что преступник действовал один? – Грумс посмотрел на неё поверх очков.
– Потому что главный мотив убийств – месть, теперь я в этом абсолютно уверена. Такие преступления совершаются, как мне кажется, большей частью в одиночку.
– И что, Седрик Понглтон окончательно реабилитирован в ваших глазах? Вы не забыли, что у него единственного были мотивы убить и леди Элспет, и Джорджа? Он показался мне крайне неуравновешенным, и, кроме того, я так и не сумел из него вытянуть, где вход в подземелье, в котором, возможно, находятся его племянники. Не думаю, что он хороший актёр, но пока он убедительно стоит на своём и уверяет, что совсем ничего не помнит о том происшествии.
– Вы уже говорили с дворецким? – быстро спросила Оливия.
– Не успел ещё. Сами видите, мы бросили все силы на поиски мальчиков.
– Хигнетт сказал мне, что из кладовой, с самой верхней полки, пропали мешок сухарей и две бутылки сидра.
– Он в этом уверен?
– Мне показалось, что да.
– А не мог кто-то из слуг или живущих здесь… Скажем так, запастись провизией?
– Анна довольно сносно готовит, если вы об этом, – Оливия пожала плечами. – Да и я с трудом представляю Викторию или Присциллу грызущими тайком сухари и запивающими их сидром.
– Однажды мисс Грумс – а ей тогда было пять с половиной – воспользовалась отлучкой матери и отправилась в кругосветное путешествие с банкой джема и двумя сдобными булочками, – задумчиво произнёс инспектор. – Ушла она недалеко: почтмейстерша уговорила её выпить чаю, а сама тем временем позвонила мне в участок.
– Не думаю, что мы имеем дело с подобным случаем, – покачала головой Оливия, не замечая, как инспектор вновь поморщился, заслышав «мы».
– Значит, надо добиться от Седрика Понглтона, чтобы он освежил свои детские воспоминания, – решительно заявил Грумс. – В конце концов, это его племянники пропали. К тому же родни у него осталось не слишком много.
– Насчёт племянников, сэр… Они не так чтобы родня Седрику Понглтону, – в тон инспектору сказала Оливия.
– Я помню, помню, что Седрика Понглтона усыновили после гибели его родителей, мисс Адамсон, нет нужды мне об этом напоминать, – проворчал инспектор недовольно. – Пусть они и неблизкая родня, но всё же хоть какая-то.
– Они вообще ему не родня, сэр. Мальчики – племянники Хигнетта, дворецкого, и к Понглтонам они не имеют ровно никакого отношения.
– Это почему ещё? – инспектор не скрывал своего недоумения.
– Потому что Бернадетта – вовсе не вдова Монтгомери Понглтона. Она сводная сестра Хигнетта, и зовут её Адель Хигнетт. Но вам следует самому поговорить с ними об этом. Боюсь, я могла что-то неверно понять и не хочу, чтобы вы сделали неправильные выводы.
– Вы мне это бросьте, мисс Адамсон, – взволнованный Грумс приподнялся над столом и постучал пальцем по столешнице. – Сейчас не время для тонкой дипломатии! Давайте-ка рассказывайте всё, что накопали. Что я из вас всё клещами-то тяну, а? Ещё недавно вы были не в пример разговорчивее.
Оливия вкратце, но не упуская важных подробностей, передала инспектору то, что узнала от Хигнетта.
– Вот же проходимцы, – выслушав, сказал Грумс. – Дети-то у неё хоть свои?
– На первый взгляд, переживает она вполне искренне, – осторожно ответила Оливия. – Сейчас за ней присматривает Виктория.
– Не лучшая кандидатура на роль сиделки, – мельком заметил инспектор. – Кстати, а как вы сумели вывести аферистов на чистую воду?
– Адель очень религиозна и не привыкла лгать, сэр. Как-то за ужином она допустила ошибку и ударилась в воспоминания о том, как её мать заботилась о них с братом. Леди Элспет тогда удивилась этому, ведь в письме Монтгомери Понглтона говорилось о том, что его жена выросла в приюте Святой Женевьевы. Позже я случайно подслушала разговор Хигнетта с кем-то, кого он уговаривал не терзаться понапрасну и быть полюбезнее с леди Элспет. Ну и, конечно, цесарка с шампиньонами.
– Цесарка с шампиньонами? – непонимающе повторил инспектор Грумс.
– Когда мы все готовили ужин, сэр, то я поразилась тому, как слаженно действуют Адель-Бернадетта и дворецкий Хигнетт. Так ловко вместе возиться на кухне могут только те, кто делает это не впервые.
– Пф-ф-ф, – продемонстрировал инспектор своё отношение к последнему доводу Оливии, но заострять на этом внимание не стал. – Значит, кроме фальшивой баронессы и вашего брата, якобы американского дельца, в Мэдлингтоне обретается ещё и поддельная вдова. Выдать себя за другого человека из корыстных соображений – да это же мошенничество чистой воды! А если они оба ещё и окажутся причастны к убийствам…
– Кстати, сэр, ещё кое-что – и этого тоже нет в тетради. Мисс Прайс, оказывается, до семи лет находилась в йоркширском приюте и никогда не знала своих настоящих родителей. Стараниями леди Элспет её удочерила семейная пара странствующих комедиантов и увезла в другую часть Англии. Информация подтвердилась только что, и в свете последних событий этот факт позволяет включить Имоджен Прайс в число подозреваемых. Помните, я говорила, что с большой долей вероятности убийца – сын или дочь несчастной Айрин Шепли? Так вот, по возрасту мисс Прайс тоже вполне подходит под это описание. На самом деле она немного старше, чем выглядит.
