Она взяла трубку, потому что мысль завернуть телефон в фольгу, кинуть его в мусорку у офиса, купить новый и восстановить свои данные из бэкапа пришла ей в голову только тогда, когда она уже сказала «Алло».
За звонком последовал короткий разговор, который только и мог состояться между двумя незнакомыми людьми: «Привет, девушка, чье имя я, наверное, спрашивал, но сейчас не помню. Похоже, у меня твой телефон».
Чарли предложила встретиться у него на работе, потому что не хотела, чтобы он узнал, где она живет. Или работает. Или на какой машине ездит. Прежде чем Чарли села на него верхом — а тело у него было, надо признать, превосходное — в его пикапе, ей казалось, что он представился то ли автослесарем, то ли фермером. Потом, когда он сообщил, что работает учителем, Чарли нарисовала себе картинку из «Общества мертвых поэтов». Но после уточнения, что он преподает в средней школе, она вдруг без всякой причины сделала вывод, что он педофил.
— Сюда. — Он стоял у открытой двери в дальнем конце коридора.
Как по команде, на потолке включились флуоресцентные лампы, а они, подумала Чарли, подсвечивают все недостатки. Она тут же пожалела, что надела потрепанные джинсы и линялую футболку с длинными рукавами и логотипом баскетбольной команды «Дьюк Блю Девилс».
— О господи, — пробормотала Чарли.
На другом конце коридора никаких проблем с внешностью не было. Мистер Не-помню-как-тебя-зовут был даже привлекательнее, чем ей запомнилось. Стандартный учительский костюм из бежевых брюк и рубашки не мог скрыть, что там, где обычно у мужчин за сорок откладываются последствия употребления пива и жареного мяса, у него имелись мышцы. Вместо всклокоченной бороды была легкая щетина. Седина на висках и несколько выразительных морщин на лице только добавляли ему загадочности. Глубокой ямочкой на его подбородке можно было бы открыть бутылку. Это не тот тип мужчин, с которыми Чарли встречалась. Это как раз тот тип мужчин, которых она тщательно избегала. Он был слишком собранным, слишком сильным, слишком закрытым. Встречаться с таким — все равно что играть с заряженным ружьем.
— Это я, — он указал на доску объявлений рядом с классом.
На листе белой пергаментной бумаги — отпечатки маленьких ладошек. Из фиолетового картона вырезаны буквы: мистер Гекльберри.
— Гекльберри? — спросила Чарли.
— На самом деле Гекльби. — Он протянул руку. — Гек.
Чарли пожала ему руку, только потом поняв, что он протянул ее за своим телефоном.
— Извини. — Она отдала ему айфон.
Он ответил ухмылкой, которая, возможно, ускорила половое созревание не у одной девочки.
— Твой телефон здесь.
Чарли прошла за ним в кабинет.
Стены украшены картами, что логично, потому что он, очевидно, учитель истории. По крайней мере, если верить надписи «МИСТЕР ГЕКЛЬБЕРРИ ЛЮБИТ ВСЕМИРНУЮ ИСТОРИЮ».
— Я вчерашний вечер помню отрывочно, — сказала Чарли, — но ты вроде говорил, что ты морпех?
— На самом деле бывший, но «морпех» звучит сексуальнее, чем «учитель средней школы». — Он самокритично усмехнулся. — Я пошел в морскую пехоту в семнадцать и вышел в отставку шесть лет назад. — Он оперся на свой стол. — Хотел продолжить службу, поэтому окончил оплаченную армией магистратуру, и вот я здесь.
— Уверена, на День Валентина ты получаешь кучу пропитанных слезами открыток.
У Чарли были бы по истории одни двойки, если бы ее учитель выглядел так же, как мистер Гекльберри.
— У тебя есть дети? — спросил он.
— Насколько я знаю, нет. — Чарли не стала задавать ему тот же вопрос. Она предположила, что, если бы у него были дети, он не поставил бы фото собаки на заставку телефона. — Ты женат?
Он помотал головой.
— Пробовал, но мне это не подходит.
— А мне подходит. — Она тут же пояснила: — Мы не живем вместе уже девять месяцев.
— Ты ему изменяла?
— Ты не поверишь, но нет, не изменяла. — Чарли провела пальцем по книгам на полке рядом с его столом. Гомер. Еврипид. Вольтер. Бронте. — Ты не похож на человека, который любит «Грозовой перевал».
Он улыбнулся.
— В пикапе особо некогда было разговаривать.
Чарли начала улыбаться в ответ, но накатившее раскаяние стерло улыбку с ее лица. Этот обмен шуточками казался ей в чем-то даже больше изменой, чем сам секс. Она обменивалась шуточками с мужем. Она задавала глупые вопросы мужу.
И вчера ночью, впервые за все время брака, она изменила мужу.
Гек, видимо, почувствовал смену ее настроения.
— Это, конечно, не мое дело, но отпустить такую женщину — как он мог?
— Со мной непросто. — Чарли разглядывала одну из карт на стене. Почти по всей Европе и кое-где на Ближнем Востоке были воткнуты булавки с синими головками. — Ты везде здесь побывал?
Он кивнул, но ничего не сказал.
— Морская пехота, — сказала она. — Ты служил в спецназе ВМС?
— Морпехи могут быть спецназовцами, но не все спецназовцы — морпехи.
Чарли хотела сказать, что он не ответил на вопрос, но Гек заговорил первым:
— Твой телефон начал трезвонить ни свет ни заря.
Ее сердце сжалось.
— Ты не ответил?
— Не, забавно было по входящим звонкам попробовать вычислить, кто ты такая. — Он уселся на свой стол. — Около пяти утра позвонил Б2. Я так понимаю, твой дружок в магазине витаминов.
Сердце Чарли снова подпрыгнуло.
— Ага, Рибофлавин, мой инструктор по сайклингу.
Он прищурился, но допытываться не стал.
— Следующий звонок раздался около пяти пятнадцати, высветилось «Папа», и я понял то, что раз не «Папик», значит, это твой отец.
Она кивнула, хотя голос матери в ее голове уточнил, что правильно говорить «понял, что».
— Какие еще догадки?
Он сделал вид, что поглаживает длинную бороду.
— Начиная примерно с половины шестого тебе начали названивать из окружной тюрьмы. Звонили как минимум шесть раз, с перерывами минут в пять.
— Все, Нэнси Дрю, я сдаюсь, — Чарли подняла руки. — Я наркодилер. Моих курьеров повязали на выходных.
Он засмеялся.
— Я почти тебе верю.
— Я адвокат, — призналась она. — Обычно к наркодилерам люди относятся с бóльшим пониманием.
Гек перестал смеяться. Он снова прищурился, но игривость испарилась.
— Как тебя зовут?
— Чарли Куинн.
Она могла поклясться, что его буквально передернуло.
— Что-то не так? — спросила она.
Он стиснул зубы, и на скулах проступили желваки.
