Он театрально зашагал по коридору. Чарли позвала:
— Эй, засранец.
Расти развернулся и заулыбался, шагая обратно в такой же манере. Он открыл альбом широким жестом. Разворот был покрыт надписями от руки: некоторые черной ручкой, некоторые синей, несколько — розовой. Разные почерки. Разные подписи. Расти перевернул страницу. Больше разноцветных чернил. Больше наспех нацарапанных посланий.
Если Келли Уилсон была одиночкой, она была самой популярной одиночкой в школе.
— Простите, мисс, — сказал Расти. — Я не нарушу ваши моральные принципы, если попрошу прочитать мне кое-что из этого? — Он постучал по лбу. — Я без очков.
Чарли жестом показала ему перевернуть альбом. Она прочитала первую попавшуюся строку, крупный мальчишеский почерк:
— «Эй малышка спасибо за классный минет. Ты сосешь».
Она подняла глаза на отца.
— Ничего себе.
— Да уж, ничего себе. — Расти ничем не удивишь. Чарли давно прекратила попытки. — Продолжай.
— «Я изнасилую тебя сука». Без подписи.
Она просмотрела соседние записи.
— Еще одна угроза изнасилованием. «Я выибу тебя в жопу сука». «Выибу» через И.
— Через две или одну?
— Одну.
Она поискала розовый курсив, надеясь, что девочки были добрее.
— «Ты ебаная шлюха ненавижу тебя сдохни» — шесть восклицательных знаков. Минди Зовада. Двоеточие и скобка.
— Двоеточие и скобка? — уточнил Расти.
— Улыбающийся смайлик.
— Как мило.
Чарли просмотрела остальные записи — такие же непотребные, как и первые.
— Дальше все в том же духе, папа. Либо называют ее шлюхой, либо упоминают секс, либо предлагают секс, либо угрожают изнасиловать.
Он перевернул страницу, которая была оставлена пустой, чтобы одноклассники могли оставить еще записи. Но записей там не было. Большую часть листа занимал гигантский член с яйцами. Над ним была нарисована девочка с тонкими прядками волос и большими глазами. И открытым ртом. На ее голову указывала стрелка и подпись «Келли».
— Пазл начинает складываться, — заметил Расти.
— Давай дальше.
Он продолжил переворачивать страницы. Снова рисунки. Снова непристойные послания. Снова угрозы изнасилованием. Фотография класса исчеркана: на этот раз член с яйцами, направленный в ее рот, изображен с эякуляцией.
— Похоже, они передавали альбом по всей школе, — сказала Чарли. — Здесь отметились несколько сотен человек.
— Как думаешь, сколько ей было, когда они это сделали?
— Двенадцать-тринадцать?
— И она хранила его все-о-о-о это время. — Он произнес это слово, будто бы репетируя его звучание перед присяжными.
Чарли не разозлилась на это представление. Расти на самом деле держал в руках образцовый экземпляр смягчающего обстоятельства. Келли Уилсон не просто была объектом школьной травли. Сексуальная агрессия в посланиях от одноклассников указывала на что-то гораздо более жестокое.
— Ее мать не говорила о том, что девочка подвергалась сексуальному насилию? — спросил Расти.
— Мать думает, что ее девочка — снежинка.
— Хорошо. Если что-то такое произошло, это должно быть в школьных документах, либо ты можешь спросить у кого-то из окружной прокуратуры, чтобы…
— Нет. — Чарли поняла, что это надо прекращать немедленно. — Ты можешь сказать Эве запросить копию школьных документов Келли, либо ты можешь запросить выписки из суда по делам несовершеннолетних.
— Именно это я и сделаю.
— Тебе нужен хороший компьютерщик, который сможет изучить соцсети как судебный эксперт, — добавила Чарли. — Если в этом альбоме поучаствовало столько детей, они могли даже создать для этого специальную страницу в «Фейсбуке».
— Мне не нужен компьютерщик. У меня есть CNN.
Здесь он был прав. Журналисты уже наняли специалистов по поиску в интернете. Репортеры уже общаются с одноклассниками и учителями Келли, ищут ее друзей или тех, кто представится друзьями, готовых на камеру говорить о Келли Уилсон, и неважно, правда это или нет.
— Тебе удалось пообщаться с миссис Пинкман? — спросила Чарли.
— Я хотел было нанести ей визит вежливости, но она была под большой дозой успокоительного. — Он шумно выдохнул. — Потерять супруга само по себе ужасно, но потерять его таким образом — это сущий ад.
Чарли смотрела на него, пытаясь по тону его голоса определить, что он чувствует. Он уже два раза упомянул Гамму. Наверное, это вина Чарли, учитывая ее участие в сегодняшних событиях в школе. Еще один удар от нее ему под дых.
— Куда ты ездил после больницы?
— Смотался в Кеннесо, дал коротенькое интервью. Сегодня вечером будешь любоваться на своего папочку по всем федеральным каналам.
Чарли планировала сегодня избегать просмотра телевизора любыми способами.
— Пап, поосторожнее с Эвой. Она мало что понимает. И я думаю, дело не только в шоковом состоянии. Она просто по жизни не догоняет.
— У дочки та же проблема. Мне кажется, у нее IQ чуть больше семидесяти. — Он похлопал по школьному альбому. — Спасибо за помощь, милая. Бен до тебя утром дозвонился?
Ее сердце перевернулось так же, как когда она первый раз услышала о звонке Бена.
— Нет, а ты знаешь, что он хотел?
— Знаю.
У нее зазвонил рабочий телефон. Расти засобирался.
— Папа?
— Возьми завтра зонт. Вероятность дождя в первой половине дня — шестьдесят три процента. — Отдав ей честь, он удалился по коридору, опять напевая что-то вроде «С днем рожденья тебя» и высоко, как на параде, поднимая колени.
— Доиграешься до нового инфаркта, — сказала она.
— Не дождетесь!
Чарли закатила глаза. Он обожал эту идиотскую театральщину.
Она взяла трубку.
— Чарли Куинн.
— Слушай, я вроде как не должна тебе звонить. — Это была Терри, младшая из старших сестер Бена. — Но хотела убедиться, что ты в порядке.
— У меня все нормально. — Чарли слышала, как за спиной Терри визжат ее дети-близнецы. Бен называет их «Племяшка и Пельмешка». — Бен сказал, что звонил вам сегодня утром.
— Он злится.
— Злится на меня или из-за меня?
— Ну, ты ж понимаешь, мы эту гребаную тайну уже девять месяцев не можем разгадать.
Для Чарли никакой тайны в этом на самом деле не было, но она понимала, что все сказанное ею Терри будет передано Карле и Пегги, а они скажут матери Бена, поэтому держала язык за зубами.
