— Ох, ну и дерьмо, — пробормотала Чарли, проматывая посты.
Шесть минут назад Минди Зовада написала: «незнаю что делать это так грусно я думала Келли хороший человек!!!!! что делать остается только МОЛИТСЯ!!!!!»
Очень смешно, учитывая ее мнение о Келли Уилсон пять лет назад.
Чарли прочла комментарии. Первые три пользователя согласились с оценкой Минди, что все в шоке — «В ШОКЕ!!!!!» — от того, что девочка, которую они травили всей школой, вдруг слетела с катушек. Четвертый ответ был от комментатора из серии «в семье не без урода», потому что смысл «Фейсбука» в том, что всегда найдется один урод, который обосрет любую тему, от невинного фото кота до видео с дня рождения ребенка.
Нейт Маркус написал: «я знаю что с ней не так она всегда была ебаная шлюха она ебалась со всей футбольной командой поэтому она это и сделала потомучто у нее спид!!!!!!!»
Чейз Ловетт ответил: «чувак эту суку повесят она сосала у меня наверно она сделала это потому что наглоталась моей злой спермы».
Алиша Тодд добавила: «сука Кели Уилсон гори в аду RIP+++++».
Чарли несколько раз перечитала фразу, прежде чем догадалась, что плюсы символизируют кресты и смерть.
Она выписала себе все эти имена: возможно, Расти захочет с ними побеседовать. Если они учились с Келли в одном классе средней школы, вероятно, кому-то из них уже исполнилось восемнадцать, а значит, Расти не понадобится получать согласие родителей на разговор.
— Ленор повезла Эву Уилсон поговорить с мужем.
Она подпрыгнула от голоса Расти. Самый громкий на свете человек умудрился подойти к ней незаметно.
— Они хотят побыть наедине, обсудить все это. — Расти плюхнулся на диван напротив ее стола. Принялся хлопать руками по коленям. — Не знаю, могут ли они позволить себе отель. Наверное, будут спать в машине. Кстати, револьвера в бардачке нет.
Чарли посмотрела на часы: 18:38. С утра время ползло, а теперь внезапно побежало.
— Ты не говорил ей, что Келли не виновна? — спросила она.
— Нет. — Он откинулся на спинку дивана, одну руку положив на подушки, а другой продолжая хлопать себя по коленям. — Честно говоря, мы особо-то и не поговорили. Я набросал ей на листочке, что будет происходить в ближайшем будущем — пусть покажет мужу. Она думает, что девочка вернется домой.
— Как хороший маленький единорожек?
— Знаешь, Чарли-мишка, есть понятие «безвинный», а есть «невиновный», и одно от другого отличить очень трудно. — Он подмигнул ей. — Подбросишь своего старенького папу домой?
Шарлотта терпеть не могла ездить в фермерский дом, даже чтобы просто подвезти Расти.
Она уже несколько лет не заходила в ШБ.
— А где твоя машина?
— Пришлось отвезти в сервис. — Он стал громче хлопать по коленям. Теперь у постукивания появился определенный ритм. — Ты поняла, почему Бен звонил тебе сегодня?
Чарли покачала головой.
— А ты знаешь?
Он открыл рот, чтобы ответить, но вместо этого хитро улыбнулся.
Она вздохнула.
— Расти, у меня сейчас нет сил на эту хреномундию. Просто скажи мне, в чем дело.
Кряхтя, он встал с дивана.
— «Редко, очень редко раскрывается полная правда при выяснении отношений»
[1].
Он вышел прежде, чем Чарли нашла, чем в него бросить.
Она не спешила выходить к машине, потому что, несмотря на свою суетливость, Расти всегда опаздывал. Чарли распечатала свои показания. Отправила их себе по электронной почте, на случай если решит перечитать дома. Взяла несколько папок, над которыми надо было поработать. Еще раз проверила «Фейсбук» — не появилось ли новых постов. Наконец собрала вещи, закрыла кабинет и встретила отца у задней двери: он курил сигарету.
— Какое сердитое выражение на таком красивом личике, — сказал он, потушив сигарету о подошву ботинка и засунув окурок в карман пальто. — Не хмурься, а то будут у тебя морщины вокруг рта, как у твоей бабушки.
Чарли бросила сумку на заднее сиденье и села за руль. Подождала, пока Расти закроет здание. Когда он сел, машину наполнил запах сигаретного дыма. К тому моменту, когда она выехала на шоссе, в салоне воняло, как на фабрике «Кэмел». Она опустила стекло, уже раздраженная тем, что надо ехать к фермерскому дому.
— Я даже говорить ничего не буду о том, каким идиотом надо быть, чтобы курить после двух инфарктов и операции на открытом сердце.
— Это называется «паралипсис» или, из греческого, «апофазия», — сообщил Расти, — риторический прием, с помощью которого ты подчеркиваешь важность предмета, заявляя, что ты ничего или почти ничего не будешь о нем говорить. — Он весь сиял и притопывал ногой. — Это также риторический родственник иронии, с которой, мне кажется, ты вместе в школу ходила.
Чарли протянула руку на заднее сиденье и нашла распечатку своих показаний.
— Вот, прочитай. Тишина в машине, пока не приедем в ШБ.
— Есть, мэм. — Расти достал из кармана очки для чтения. Включил свет на потолке. Прочитал первый абзац, притопывая ногой. Потом перестал притопывать.
Она догадалась, что он пристально смотрит на нее, ей даже показалось, что ее щека нагрелась.
— Ну да. Вот так получилось, — сказала Чарли. — Я не знаю, как зовут этого парня.
Страницы хрустнули, когда Расти уронил руку на колено.
Она посмотрела на него. Он снял очки. Он не топал, не хлопал и не дергался. Он повернулся к окну, молча глядя вдаль.
— В чем дело? — спросила она.
— Голова болит.
Отец никогда не жаловался, если у него на самом деле что-то болело.
— Это из-за того парня? — Расти молчал, поэтому она повторила: — Ты злишься на меня из-за этого парня?
— Ну конечно же, нет.
Чарли встревожилась. Как бы она ни храбрилась, ей очень не хотелось разочаровывать отца.
— Завтра я узнаю его имя.
— Это не твоя забота. — Расти положил очки в карман рубашки. — Если, конечно, ты не планируешь дальше с ним встречаться?
Чарли почувствовала, что за этим вопросом стоит что-то большее.
— Разве это важно?
Расти не ответил. Он снова смотрел в окно.
— Пап, начни, пожалуйста, напевать или глупо шутить или еще что-нибудь, — попросила она, — а то мне придется отвезти тебя в больницу и убедиться, что с твоим сердцем все в порядке.
— Меня беспокоит сердце, но не мое. — Без его обычной витиеватости эта фраза прозвучала как-то слащаво. — Что произошло между тобой и Беном?
