У Сэм завибрировал телефон. Увидев следы пота на краях экрана, она поняла, как крепко сжимала его.
После того как она ответила на письмо Бена прошлой ночью, он время от времени присылал ей новости о ситуации. Сначала Расти был в операционной, потом в реанимации, потом опять в операционной из-за кровотечения, которое в первый раз не заметили, и потом снова в реанимации.
Новое сообщение оказалось таким же, как то, что она получила перед вылетом:
«Без изменений».
Сэм посмотрела на часы. Бен отследил рейс «Дельты», номер которого Сэм ему прислала. Его письмо пришло ровно через десять минут после посадки. Он не знал, что Сэм соврала по поводу номера рейса и по поводу самого полета тоже. У фирмы «Стелик, Элтон, Мэллори и Сандерс» есть бизнес-джет для старших партнеров. Имя Сэм еще не появилось на стальной табличке у выхода из лифта, но все контракты уже были подписаны, сделка по покупке доли фирмы совершена, и джет был готов, как только Элдрин по ее просьбе сделал заявку.
Но прошлой ночью Сэм не уехала.
Она нашла номер утреннего рейса «Дельты» и отправила его Бену. Собрала сумку. Написала человеку, который придет покормить кота. Села за кухонный стол. Послушала, как Фоско храпит и урчит, устроившись рядом на стуле, и заплакала.
От чего она отказывается, возвращаясь в Пайквилль? Она обещала Гамме, что никогда не вернется.
Хотя, если бы мама была жива, если бы Гамма все еще жила в фермерском шалтай-болтайском доме, Сэм, конечно, приезжала бы на Рождество, а может, и на другие праздники. Гамма приезжала бы в Атланту пообедать с Сэм, когда она бывала там в командировках. Сэм возила бы мать в Бразилию, или Новую Зеландию, или куда еще захотелось бы Гамме. Не было бы разрыва с Чарли. Сэм была бы хорошей сестрой, хорошей свояченицей, а может, даже и тетей.
Отношения Сэм с Расти, скорее всего, были бы такими же, если не хуже, потому что ей пришлось бы с ним видеться, но Расти любил подобные трудности. Может, и Сэм их полюбила бы — в той, другой жизни, которая была бы у нее без ранения в голову.
Сэм не была бы инвалидом.
По утрам она бегала бы, а не нарезала скучные круги в бассейне. Она могла бы ходить без боли. Могла бы поднять руку, не задумываясь, насколько высоко получится. Была бы уверена, что ее рот четко произнесет именно те слова, что появляются у нее в голове. Она могла бы сама ездить по шоссе между штатами. Она наслаждалась бы свободой осознания, что ее тело, разум и мозг едины.
Сэм сглотнула горечь. Она не позволяла себе погружаться в эти размышления — «что было бы, если» — с тех пор, как выписалась из Центра Шеферда. Если сейчас позволить себе роскошь погрустить, это ее парализует.
Она посмотрела на экран телефона и прокрутила его до первого письма от Бена.
«Ты нужна Чарли».
Он нашел именно те слова, на которые Сэм откликнулась. Правда, не сразу. Не без того, чтобы потянуть время.
Вчера ночью, когда Сэм наконец прочла письмо, она не знала, что делать. Она ходила по квартире до такой усталости в ногах, что начала хромать. Приняла горячий душ. Заварила кружку чая, попробовала сделать растяжку, начала медитировать, но навязчивое любопытство сгрызло все ее поводы для прокрастинации.
Никогда раньше Чарли не нуждалась в Сэм.
Вместо того чтобы написать Бену сообщение с очевидными встречными вопросами «Почему? Что случилось?», Сэм включила новости. Через полчаса по MSNBC передали сообщение о нападении на Расти. Информация была крайне скудной. Его нашел кто-то из соседей. Расти лежал лицом вниз в конце подъездной дороги. По земле были разбросаны конверты из почтового ящика. Сосед вызвал полицию. Полицейские вызвали «Скорую». Врачи «Скорой» вызвали вертолет, и теперь Сэм возвращается в город, никогда не возвращаться в который она обещала матери.
Сэм напомнила себе, что формально она едет не в сам Пайквилль. Больница округа Дикерсон находится в получасе езды, в городке Бридж Гэп. Когда Сэм была подростком, Бридж Гэп был ближайшим большим городом в округе, тем самым, куда можно поехать, если у твоего бойфренда или друга есть машина и если родители разрешат.
Возможно, когда Чарли была помладше, она ездила в Бридж Гэп с мальчиком или друзьями. Расти точно разрешил бы: строгим родителем у них всегда была Гамма. Сэм знала, что без уравновешивающего влияния Гаммы Чарли пустилась во все тяжкие. Худшее время пришлось на колледж. Чарли несколько раз звонила Сэм поздней ночью из Атенса, где она училась в бакалавриате Университета Джорджии. Она просила деньги на еду, на квартиру, на врача и один раз на то, что, как потом выяснилось, было не беременностью, а ложной тревогой.
«Так ты мне поможешь или нет?» — требовала Чарли, агрессивно обрубая упреки, которые Сэм даже не успевала высказывать. Судя по Бену, Чарли удалось исправиться. На самом деле она не столько изменилась, сколько просто стала прежней Чарли. Она никогда не была бунтаркой. Она была одной из дружелюбных, популярных девчонок, из тех, кого везде приглашают, из тех, кто легко находит со всеми общий язык. Она обладала природной приветливостью, которой вечно не хватало Сэм, даже до всего произошедшего.
Но как Чарли живет теперь?
Сэм даже не знала, есть ли у ее сестры дети. Она предполагала, что есть. Чарли всегда любила малышей. До того, как сгорел дом из красного кирпича, она успела поработать нянькой у половины соседских детей. Она всегда заботилась о бродячих животных: оставляла орехи для белок, мастерила птичьи кормушки на своих скаутских встречах, а один раз построила крольчатник на заднем дворе, хотя, к полнейшему разочарованию Чарли, кролики почему-то предпочли пустующую собачью будку у соседей.
Как Чарли теперь выглядит? Седая, как Сэм? По-прежнему худая, мускулистая и вечно в движении? Узнает ли Сэм сестру, если встретит ее?
Когда встретит ее.
За окном промелькнул знак «Добро пожаловать в округ Дикерсон».
Надо было сказать Станиславу ехать помедленнее.
Сэм открыла браузер на телефоне. Перезагрузила первую страницу MSNBC и увидела новости о Расти. «Состояние пациента: под тщательным наблюдением». Проведя полжизни в больницах, Сэм понятия не имела, что это значит. Лучше, чем критическое? Хуже, чем стабильное?
Когда Антона под конец его жизни госпитализировали, никаких сводок по состоянию здоровья не было: только понимание, что сегодня ему комфортно, на следующий день некомфортно, а потом только мрачное, бессловесное общее понимание, что никакого завтра уже не будет.
Сэм открыла «Хаффингтон пост»: нет ли у них подробностей. У нее перехватило дыхание от удивления, когда на экране появилась свежая фотография Расти.
Неизвестно почему, но всегда, слушая его голосовые сообщения, Сэм представляла Берла Айвза из рекламы чая «Лузиана»: крепкий круглолицый мужчина в белой шляпе и костюме, с черным галстуком-шнурком, скрепленным аляповатым медальоном из серебра.
Ее отец никогда таким не был. Ни раньше, ни, конечно, сейчас.
