Сэм не стала слушать их шуточки. Она никогда не получала удовольствия от шоу «Расти и Чарли». Отец же, наоборот, упивался им. Он, очевидно, все еще был в восторге от Чарли, и когда она перешучивалась с ним, глаза его буквально светились.
Сэм посмотрела на часы. Невероятно, но с тех пор, как она вышла из машины, прошло всего шестнадцать минут. Перекрикивая их галдеж, она спросила:
— Расти, что произошло?
— В каком смысле что… — Он посмотрел на свой живот. С обоих боков свисали хирургические дренажи. Он поднял глаза на Сэм, изображая шок. — «Меня убили!»
[15]
На этот раз Чарли не стала ему подыгрывать.
— Пап, у Сэм обратный рейс сегодня вечером.
Сэм вздрогнула от этого напоминания. Каким-то образом на мгновение она позволила себе забыть, что может уехать.
— Давай, пап. Расскажи, что случилось.
— Ладно, ладно. — Расти закряхтел, пытаясь сесть в постели.
Сэм подумала, что он впервые за все время как-то показал, что ранен.
— Ну… — Он закашлялся, и в груди его раздалось мокрое бульканье. Поморщившись от напряжения, он еще раз разразился кашлем, потом опять поморщился и подождал, пока все пройдет.
Когда он наконец смог говорить, обратился к Чарли, своей самой благодарной слушательнице:
— Когда ты меня привезла в тепло родного дома, я немного перекусил, может, капельку выпил и вдруг понял, что не проверил почтовый ящик.
Сэм не могла вспомнить, когда ей в последний раз присылали что-либо в почтовый ящик. Это казалось ритуалом из прошлого века.
Расти продолжил:
— Я надел уличную обувь и вышел во двор. Вчера была прекрасная ночь. Переменная облачность, утром возможны дожди. Ой… — Он будто бы вспомнил, что утро уже прошло. — Утром был дождь?
— Да. — Чарли покрутила рукой, подгоняя его. — Ты видел, кто это сделал?
Расти снова закашлялся.
— Это сложный вопрос со столь же сложным ответом.
Чарли ждала. Они обе ждали.
— Ну, значит, я пошел к ящику проверить почту. Прекрасная ночь. Светит луна. С подъездной дороги поднимается тепло, накопленное за солнечный день. Картина маслом, не правда ли?
Сэм поймала себя на том, что кивает вместе с Чарли, будто не прошло почти тридцать лет и они, все еще маленькие девочки, слушают, как отец рассказывает одну из своих историй.
Похоже, это внимание доставляло ему удовольствие. Щеки его слегка порозовели.
— Я повернул на изгибе дороги и услышал над головой какой-то звук — решил, что птица. Помнишь, Шарлотта, я рассказывал тебе про того ястреба?
Чарли кивнула.
— Я уж решил, что мой старый приятель опять поймал бурундука, как вдруг — опа! — Он хлопнул в ладоши. — Ногу обожгло болью.
Сэм почувствовала, как покраснели ее щеки. Как и Чарли, она подпрыгнула при хлопке.
— Я посмотрел вниз, пытаясь понять, что произошло, и тут увидел. Из задней поверхности бедра торчит здоровенный охотничий нож.
Сэм закрыла рот рукой.
— Итак, я повалился на землю, как камень в воду, потому что нож в бедре — это больно. И тут ко мне подходит этот товарищ и начинает меня пинать. Пинает и пинает, по рукам, ребрам и голове. А вокруг валяется моя почта, но, я хочу сказать, я пытаюсь встать, а у меня все еще нож в ноге. А тот товарищ, он еще раз пинает мою голову, а я хватаю его ногу двумя руками и бью ему прямо в пах.
У Сэм заколотилось сердце. Она знала, каково это — драться за свою жизнь.
— Потом мы еще поборолись, он прыгал вокруг, потому что я держал его ногу, а я пытался встать, и тут этот товарищ, видимо, вспомнил, что у меня нож в ноге. Так что он за него схватился, вытащил и давай колоть меня в живот. — Расти показал рукой крученые удары ножом. — Мы оба уже вымотались к тому моменту. Гайки разболтались. Я пытаюсь от него отойти, придерживая свои кишки. Он стоит там. А я думаю, смогу ли дойти до дома и вызвать полицию, и тут он вытаскивает оружие.
— Оружие? — поразилась Сэм. У Расти еще и огнестрельное ранение?
— Пистолет, — подтвердил Расти. — Какая-то иностранная модель.
— Какого хрена, пап, — пробормотала Чарли. — А потом ты сбросил ему на голову морской контейнер?
— Ну…
— Финальная сцена из «Смертельного оружия — 2». Ты мне рассказывал, что на днях его смотрел.
— Правда? — Расти принял невинный вид, который только подтверждал его вину.
И то, какая Сэм идиотка.
— Ну что ты за засранец. — Чарли положила руки на пояс. — Как все было на самом деле?
Сэм открыла рот, но говорить не смогла.
— На меня напали с ножом. Было темно. Я его не разглядел. — Он пожал плечами. — Простите старика за попытку привлечь крохи внимания своих требовательных дочерей.
— Ты все выдумал? — Сэм сжала свою сумочку обеими руками. — Все это пересказ какого-то дурацкого кино?
Вне себя от ярости она врезала отцу по голове сумочкой.
— Ты засранец, — прошипела она вслед за Чарли. — Зачем ты это сделал?
Расти смеялся, пытаясь руками защититься от удара.
— Засранец, — повторила она, ударив его еще раз.
Расти дернулся. Положил руку на живот:
— Странное дело: поднимаю руки, а болит живот.
— Тебе вспороли мышцы пресса, тупица лживый. Это называется «мышцы ко2ра» или «глубокие мышцы туловища», потому что это центральная, основополагающая часть мускулатуры твоего тела, — объяснила Сэм.
— О боже, — сказал он. — Я как будто слушаю Гамму.
Сэм уронила сумочку на пол, а подняв, еще раз стукнула его. Руки ее тряслись. Ее охватила злость, горечь, негодование — все те бешеные чувства, из-за которых она так долго избегала своей семьи.
— Господи боже мой, — почти заорала она, — да что с вами такое?
Расти начал загибать пальцы.
— Меня несколько раз ударили ножом. У меня больное сердце. Я злой на язык, и, очевидно, это унаследовали мои дочери. Курение и выпивку, наверное, надо считать отдельно, но…
— Заткнись, — оборвала его Чарли: похоже, выплеск эмоций Сэм подогрел и ее гнев. — Ты хоть понимаешь, чего мы все натерпелись этой ночью? Я спала на стуле, мать твою. Ленор рвала на себе волосы. Бен… Ну, Бен скажет, что он в порядке, но это не так, папа. Он был очень расстроен, и это ему пришлось сообщить мне, что на тебя напали, и ты понимаешь, как это ужасно, а потом ему пришлось написать Сэм, а Сэм уж точно хотелось бы сейчас быть где угодно, только не здесь. — Она наконец вдохнула воздух. На глаза у нее навернулись слезы. — Мы думали, что ты умираешь, ты, старый эгоистичный козел.
