— Хорошо ты папе ответила про еще одну дырку в голове. — Чарли продолжала тереть большой палец.
Сэм вглядывалась в сестру. Чарли — мастер сменить тему.
— Обычно я стараюсь не грубить, но тут уж не удержалась.
— Ты говоришь точно как она. Выглядишь как она. Даже стоишь как она. — Голос Чарли стал нежнее. — У меня такое странное чувство возникло в груди, когда я увидела тебя в коридоре. На долю секунды я увидела Гамму.
— У меня тоже такое бывает, — призналась Сэм. — Гляну в зеркало и… — Поэтому она и не любила смотреться в зеркало. — Я сейчас как раз ее возраста.
— А, точно. С днем рождения.
— Спасибо.
Чарли так и не подняла глаза. Продолжала крутить свои пальцы.
Они выросли и, возможно, стали чужими друг другу, но было и что-то неподвластное коварству возраста. Сутулость плеч Чарли. Слабость ее голоса. Изгиб ее губ от накативших эмоций. У нее сломан нос. Синяки под глазами. Из ее общения с Беном пропала легкость. Она, очевидно, что-то скрывает, возможно, много чего, но также очевидно, что у нее есть на то свои причины.
Вчера утром Чарли держала за руку умирающую девочку, и еще не пробила полночь, как она узнала, что отец при смерти: не в первый раз и, несомненно, не в последний, но тогда, именно в тот момент, она попросила Бена написать Сэм.
Чарли позвала Сэм не для того, чтобы помочь ей принять решение, которое она уже когда-то принимала.
И Чарли не написала Сэм сама, потому что даже когда была ребенком, она всегда просила то, чего ей хочется, а не то, что ей действительно нужно.
Сэм снова подставила лицо солнцу. Закрыла глаза. Вообразила, как стоит перед зеркалом в ванной на первом этаже фермерского дома. Позади нее Гамма. Их общее отражение смотрит из зеркала.
«Ты должна уверенно вкладывать палочку в ее руку каждый раз, вне зависимости от того, где она находится. Это ты должна ее найти. Не жди, что она найдет тебя».
— Тебе, наверное, пора, — напомнила Чарли.
Сэм открыла глаза.
— Ты же не хочешь опоздать на рейс.
— А ты разговаривала с этой девушкой, Уилсон?
— Нет. — Чарли выпрямилась. Вытерла глаза. — Гек сказал, что у нее задержка развития. Расти считает, что ее IQ чуть больше семидесяти. — Она наклонилась к Сэм, уперев локти в колени. — Я общалась с ее мамой. Она тоже не особо умная. Просто славные деревенские люди, раз уж сегодня мы цитируем Фланнери О’Коннор. Ленор вчера вечером поселила их в гостиницу. К заключенным не пускают посетителей до предъявления обвинения. Наверняка они безумно хотят ее увидеть.
— Значит, как минимум ограниченная дееспособность, — сказала Сэм. — В ее защиту.
Чарли снова пожала плечом.
— Получается, это вообще единственная стратегия во всех этих случаях массовой стрельбы. С какой стати вообще кто-то будет такое делать, если он не сумасшедший?
— Где ее держат?
— Наверное, в городской тюрьме в Пайквилле.
В Пайквилле.
Название осколком вонзилось в грудь Сэм.
— Я не могу участвовать в заседании на предъявлении обвинения, потому что я свидетель. Не то чтобы папу сильно беспокоила этическая сторона вопроса, но… — Чарли покачала головой. — В любом случае у папы есть старый приятель, профессор юриспруденции Картер Граль. Он вышел на пенсию и поселился здесь несколько лет назад. Ему девяносто лет, он алкоголик и всех ненавидит. Он вполне сможет подменить папу завтра.
Сэм с усилием встала со скамьи.
— Я сделаю это.
Чарли тоже встала.
— Не надо.
Сэм нашла в сумочке карточку Станислава. Достала телефон. Отправила ему сообщение: «Подъезжайте ко входу».
— Сэм, не надо этого делать. — Чарли пошла за ней, чуть не наступая на пятки, как щенок. — Я не позволю тебе. Езжай домой. Живи своей жизнью. Не становись злобной.
Сэм посмотрела на сестру.
— Шарлотта, ты правда считаешь, что я настолько изменилась, что позволю своей младшей сестре указывать мне, что мне делать?
Чарли аж зарычала от ее упрямства.
— Не слушай меня. Послушай свое сердце. Нельзя позволить Расти победить.
Станислав прислал ответ: «ПЯТЬ МИНУТ».
— Дело не в Расти. — Сэм надела сумочку на руку. Взяла трость.
— Что ты делаешь?
— Я оставила вещи в машине. — Сэм планировала остановиться в «Фор Сизонс» и, заехав утром в офис в Атланте, улететь обратно в Нью-Йорк. — Я могу попросить водителя отвезти меня в полицию или поехать с тобой. Выбирай.
— Зачем все это? — Чарли прошла за ней к калитке. — Ну серьезно. Почему ты должна что-то делать для этого старого засранца?
— Ты сама уже все сказала. На стороне Келли Уилсон нет никого, и это несправедливо. — Сэм открыла калитку. — Я все так же не люблю несправедливость.
— Сэм, остановись. Пожалуйста.
Сэм повернулась к сестре.
— Я понимаю, каково тебе, — сказала Чарли. — Понимаю, что, вернувшись сюда, ты будто тонешь в зыбучих песках.
— Я такого не говорила.
— Это и так понятно. — Чарли взяла Сэм за локоть. — Я бы никогда не позволила Бену отправить то письмо, если бы знала, как это на тебя подействует.
— Ты так говоришь, потому что я несколько слов перепутала? — Сэм смотрела на извилистую мощеную дорожку, ведущую обратно к больнице. — Если бы я слушалась врачей, которые говорили, чего мне нельзя делать, я бы умерла прямо в больничной кровати.
— Я не говорю, что тебе нельзя этого делать. Я спрашиваю, надо ли.
— Неважно. Я все решила.
Не придумав другого способа завершить беседу, Сэм закрыла калитку прямо перед Чарли, сказав ей:
— Разговор окончен.
Глава десятая
Пока Чарли везла ее в машине, Сэм поняла, что никогда раньше не боялась ездить пассажиром, потому что никогда не ездила с Чарли. Она меняла полосы, едва глянув в зеркало. Постоянно гудела. Ворчала на окружающих водителей, требуя от них ехать то быстрее, то медленнее, то убираться с дороги.
Сэм начала сильно чихать. У нее слезились глаза. Машина Чарли, какой-то гибрид универсала и внедорожника, пахла сырым сеном и животными.
— У тебя собака?
— Временно сдала его в Музей Гуггенхайма.
Чарли снова резко вильнула, и Сэм схватилась за приборную панель.
— Ты не рано выключила сигнал поворота?
— Похоже, у тебя опять речь нарушилась, — сказала Чарли. — Ты сказала «ты не рано выключила», а хотела сказать «ты рано выключила».
