Сэм ждала продолжения. Расти молчал.
— А потом? — спросила она.
— А потом — все. — Он похлопал ее по ладони. — Конец. Они закрывают шторы. Ты выходишь из комнаты. Садишься в машину. Едешь домой. Выпиваешь чего-нибудь. Чистишь зубы. Ложишься в постель и смотришь в потолок всю оставшуюся жизнь — так же, как тот осужденный смотрел на потолочные панели. — Он крепко сжал руку Сэм. — Об этом Захария Кулпеппер думает каждую секунду своей жизни и будет думать каждый день, пока они не вкатят его в эту комнату и не откроют эту штору.
Сэм отпрянула от него, как ошпаренная. Ей показалось, она действительно обожгла ладонь о его руку.
— Ленор рассказала тебе, что мы нашли письма.
— Вы, девочки, вечно забирались в мои папки. — Он сжал подлокотники своего кресла. Посмотрел вдаль. — Он получает свое наказание. Я знаю, ты хотела, чтобы он страдал. Он страдает. Не надо ничего узнавать об этом человеке. Тебе надо вернуться в Нью-Йорк и забыть о нем. Живи своей жизнью. Только так ты ему отомстишь.
Сэм покачала головой. Надо было это предвидеть. Ее разозлило, что она вечно позволяет Расти пробраться в ее слепую зону.
— Если не можешь сделать это ради себя, — сказал он, — сделай это ради своей сестры.
— Я пыталась помочь своей сестре. Но она этого не хочет.
Расти взял ее за руку.
— Послушай, милая. Я хочу, чтобы ты услышала меня, потому что это важно. — Он подождал, чтобы она посмотрела на него. — Если ты сейчас разбередишь Шарлотте душу насчет Захарии Кулпеппера, она никогда не сможет выбраться из той тьмы, в которой сейчас оказалась.
— Что ты, по мнению Захарии Кулпеппера, ему должен?
Расти отпустил ее руку. Отклонился в кресле.
— Перефразируя Черчилля, это загадка, помещенная в утку.
— Ты имеешь в виду газетную утку.
— Или водоплавающую птицу. Или судно для испражнений.
— Расти, он шлет тебе эти письма, одно и то же письмо с одной и той же фразой, во вторую пятницу каждого месяца.
— Правда?
— Ты знаешь, что это правда, — сказала Сэм. — Это тот же самый день, когда ты мне звонишь.
— Приятно узнать, что ты ждешь моих звонков.
Сэм покачала головой. Они оба знают, что она не это сказала.
— Папа, почему он шлет тебе одно и то же письмо? Что ты ему должен?
— Я ничего ему не должен. Клянусь жизнью. — Расти поднял правую руку, будто клянется на Библии. — Полиция знает об этих письмах. А он просто их пишет. Несчастный урод с кучей свободного времени. В таких условиях легко следовать четкому графику.
— То есть за этими письмами ничего не стои2 т? Он просто зэк в ожидании смертной казни, который считает, что ты что-то ему должен?
— Люди в этом положении часто убеждены, что им что-то должны.
— Пожалуйста, не говори мне, что есть смысл его простить.
— Есть смысл его забыть, — уточнил Расти. — Я забыл его, чтобы продолжить жить. В моем сознании он стерся и перестал существовать. Но я никогда не прощу его за то, что забрал у меня мою родную и единственную женщину.
В ответ на это Сэм чуть было не закатила глаза.
— Я любил твою мать больше, чем что-либо на свете. Каждый день с ней был лучшим днем моей жизни, даже когда мы орали друг на друга как резаные.
Восхищения Сэм, может, и не помнила, а вот крики — точно.
— Я никогда не понимала, что она в тебе нашла.
— Мужчину, который не стремился наряжаться в ее нижнее белье.
Сэм засмеялась и тут же подумала, что это неправильно.
— Нас познакомил Ленни. Ты знала об этом? — Расти не стал дожидаться ответа. — Он притащил меня на север, чтобы познакомить девушкой, с которой он вроде как встречался, и в ту минуту, как я ее увидел, я подумал, что с неба свалился огромный булыжник и грохнул меня по башке. Я не мог оторвать от нее глаз. Она была самым красивым созданием, что я когда-либо видел. Эти бесконечные ноги. Этот чудесный изгиб ее губ. — Он улыбнулся Сэм. — И, конечно, — чтобы ты не подумала, что твой папа был просто какой-то блядун, — этот ее загадочный ум. О господи, сколько она всего знала. У меня просто крышу сносило от объема и глубины ее знаний. Я никогда в жизни не встречал такой женщины. Она была как кошка. — Он показал пальцем на Сэм. — Тебе такое когда-нибудь говорили?
— По-моему, нет.
— Собаки глупые. Это известный факт. Но кошки — у них ты должен заслуживать уважение каждый день. Потеряешь его и… — Он щелкнул пальцами. — Вот кем была для меня твоя мама. Она была моей кошкой. Благодаря ей стрелка моего компаса всегда указывала четко на север.
— Я запуталась в твоих метафорах.
— Викинги брали кошек с собой в плавание.
— Чтобы они уничтожали крыс. А не определяли маршрут судна. Мама ненавидела то, чем ты занимаешься.
— Она ненавидела неотъемлемые риски моей работы. Она ненавидела мой график, вне всяких сомнений. Но она понимала, что я должен этим заниматься, и всегда уважала людей, которые приносят пользу.
Сэм услышала голос Гаммы в его словах.
— «Город Портленд против Генри Аламиды», — сказал Расти.
Сэм вздрогнула.
Ее первое дело.
— Я сидел в заднем ряду, сверкая зубами так, что мог бы помочь кошке отвести корабль от скалистого берега.
— Но, папа…
— У тебя дар, моя девочка. Ты просто великолепный обвинитель. Полностью контролируешь зал суда. Я никогда раньше не был так горд.
— А почему ты не…
— Я просто хотел посмотреть, как ты, убедиться, что ты нашла свое дело. — Расти достал еще одну сигарету. — «„Клинтон Кейбл Корп.“ против „Стэнли Меркантайл Лимитед“». — Он подмигнул ей, будто дословно помнить название первого патентного дела, которое она вела полностью самостоятельно, — это ерунда. — Ты нашла свое дело, Саманта. Ты нашла способ приносить пользу в этом мире, и ты, несомненно, лучшая в своем деле. — Он засунул сигарету в рот. — Не могу сказать, что я выбрал бы именно это направление использования твоего выдающегося ума, но когда ты говоришь о пределе прочности армированного кабеля, ты абсолютно в своей стихии. — Он наклонился. Указал пальцем ей в грудь. — Гамма тобой гордилась бы.
У Сэм на глаза невольно навернулись слезы. Она представила себе зал судебных заседаний, как она оборачивается и видит папу в заднем ряду. Но таких воспоминаний у нее не было.
— Я не знала, что ты был там.
— Ты не знала. Я хотел тебя видеть. Ты меня видеть не хотела. — Он жестом показал ей, что не стоит извиняться. — Дело отца — любить свою дочь так, как ей нужно, чтобы ее любили.
На этот раз, вместо того чтобы пошутить, Сэм вытерла слезы.
