При этом знакомство с текстом декларации поучительно. Она начинается, как и переговоры, с темы Европы и утверждения, что для обеих сторон «главной целью в этой области является нормализация, а затем постепенное развитие связей между всеми европейскими странами на основе уважения независимости каждого государства и невмешательства во внутренние дела. Эта деятельность должна продолжаться во всех сферах, экономике, культуре, технике и, естественно, политике».
Это ключевой параграф, поскольку в рамках Европы, существовавшей «на Востоке и на Западе», как говорит декларация, что подтверждает ситуацию, сложившуюся после войны, уважение независимости и невмешательство во внутренние дела другого являются фундаментальными принципами внутриевропейских отношений. Документ также уточнял: «Проблемы Европы должны рассматриваться и обсуждаться внутри континента». В этой перспективе, вне всякого сомнения, хоть и непрямо, но признается послевоенный статус-кво, а нормой провозглашаются межгосударственные отношения на основе равенства. Специфические отношения внутри блоков – социалистическая солидарность – должны уступить место классическим правилам международных отношений. СССР никогда не подписывал подобные декларации. И этот параграф становится для генерала де Голля настоящей победой. Кроме того, специфика декларации – динамическое, а не статичное видение европейского пространства: «Оба правительства считают, что государства континента должны приложить усилия к созданию условий, необходимых для установления атмосферы разрядки между всеми странами, на Востоке и на Западе, так как такая атмосфера способствовала бы их сближению и, как следствие, совместному изучению и урегулированию насущных вопросов», важнейший из которых – германский.
Если генерал де Голль согласился со своими собеседниками взять за основу всех дискуссий Европу в ее границах 1945 г., то взамен он навязал им, и это немаловажно, хоть и отражено на тот момент только на бумаге – в тексте декларации, признание равенства всех государств и видение Европы в перспективе установления разрядки и сближения ее государств.
Концепция генерала де Голля: Европа от Атлантики до Урала и триада «разрядка – согласие – сотрудничество» – четко отражена в декларации. Подчеркнуть единую позицию по Вьетнаму, совместно выразить сожаление об «отсутствии согласия по вопросу об общем и контролируемом разоружении» было гораздо более легкой задачей, чем говорить о равенстве всех государств. Обход вопроса о статусе ГДР, где советские лидеры надеялись добиться от де Голля уступок, на которые тот упорно не соглашался, компенсировался четким определением условий для более широкой и регулярной политической кооперации и указанием конкретных инструментов для сотрудничества в области экономики и культуры.
Этот документ, не являющийся договором, но лишь итогом переговоров и проектом сотрудничества, вне всякого сомнения, разочаровал советскую сторону. Москва хотела бы, чтобы он носил иной статус, статус договора, юридически закрепляющего существование ГДР, что служило бы неопровержимым свидетельством признания непоколебимого европейского статус-кво в долгосрочной перспективе, а не будущей ситуации, которую желаемое де Голлем развитие сотрудничества должно было глубоко изменить.
Можно ли говорить о бесполезности этого визита или определенной наивности генерала де Голля, когда он на него соглашался? Если такой вывод и был возможен в момент, когда ничто не подтверждало, что видение генерала де Голля, принципы разрядки, согласия, сотрудничества могут воплотиться в жизнь и оказывать влияние на ситуацию на европейском континенте, то при взгляде в недалекое будущее, начиная уже с 1967 г., можно констатировать, что у генерала появляются последователи и что идея разрядки, неприемлемая для множества его сотрудников, заинтересует Великобританию, а затем Германию во главе с канцлером Кизингером. Последний сразу же после своего избрания заявил о намерении встретиться с советским премьер-министром. Затем в той же Германии канцлер Брандт в рамках «новой восточной политики» воплотит в жизнь идеи генерала де Голля. Правда, реализовать этот поворот в германской политике будет непросто. Еще до визита генерала де Голля в Москву канцлер Эрхард уже пробовал установить контакты со странами Восточной Европы, исключая при этом ГДР. Он обратился к ним с первым вступительным посланием, которое тут же отклонили все страны Варшавского договора. Но, несмотря на это, Кизингер и Вилли Брандт без колебаний встали на путь, открытый генералом де Голлем в декабре 1966 г., выступая за сближение со странами Восточной Европы, включая ГДР, и эта политика, как мы знаем, увенчается успехом. Основанная на компромиссе, «новая восточная политика» Брандта будет поддержана генералом де Голлем, что станет важным стимулом для немецкого канцлера в ее проведении.
Но пока это еще не произошло, нужно ненадолго вернуться к урокам визита де Голля в СССР. Безусловно, генерал де Голль хотел ограничить его политическое значение, отвергая всякую идею договора. Но заключенные им соглашения открыли возможности для различных форм кооперации, переживших более или менее продуктивные стадии, но способствующих поддержанию постоянных связей между двумя странами. Особенного же внимания заслуживают идея разрядки, в том виде, в каком она была определена генералом де Голлем, и процесс, запущенный благодаря ей. В 1966 г. Ялтинская система сохраняет всю свою актуальность, пусть Румыния и пытается покушаться на ее устои. Поставить ее под сомнение кажется немыслимым. Генерал же предлагал расшатать сами ее основы, подточить ее установлением контактов со всеми странами Восточной Европы. С этой точки зрения, франко-советское сотрудничество послужило моделью сближения стран с разными политическими системами, которые априори не представляли угрозы для социалистического лагеря. К тому же в силу своих теплых отношений с Москвой, отношений длительных, что важно подчеркнуть, генерал де Голль чувствовал себя вполне свободно, устанавливая контакты с европейскими союзниками Москвы. Кого в Кремле это могло бы задеть? В конечном счете предлагаемая де Голлем программа представляла собой наиболее благоприятный путь для преодоления идеологических различий. Это была разрядка, достигаемая посредством активной кооперации. Для генерала культурные, научные, а не только экономические контакты – первостепенны для возможности влияния на умы и, в долгосрочной перспективе, изменения мировидения. Результатом разрядки должно стать установление общеевропейского диалога. В 1966 г., несмотря на то что в Москве он ничего не достиг или не договорился ни о чем существенном, генерал де Голль предложил модель, которая позволит поколебать основания Ялтинской системы, модель использования «мягкой силы», основанной на контактах во всех областях как орудии этой исторической революции, в момент, когда доминировал принцип: соотношение сил между блоками определяется одним лишь равновесием их военных активов.
Да, события, непосредственно последовавшие за франко-советским сближением, заставляли усомниться в его будущем. Несколько дней спустя, с 4 по 7 июля, в Бухаресте состоялись два собрания лидеров европейских коммунистов, отсутствовали только албанцы. Первое объединило глав партий и правительств на сессии Политического консультативного комитета Варшавского договора, второе – страны СЭВ (Совета экономической взаимопомощи). Сессия Политического консультативного комитета Варшавского договора была театром, на сцене которого шумно и прямолинейно разыгрывались все сюжеты, разделявшие Москву и Париж: одновременный роспуск альянсов, вывод всех иностранных вооруженных сил из Европы, признание ГДР. Все происходило так, будто диалога между Брежневым и де Голлем никогда не было. Но нужно сказать, что эти дебаты, где США подверглись как никогда резким нападкам и где рассматривалась возможность отправки добровольцев из Восточной Европы на войну во Вьетнам, протекали в рамках встречи стран Варшавского договора, то есть восточноевропейского блока. К этому следует добавить, что собрание в Бухаресте иногда приходило к противоречивым заключениям. Странным образом США, подвергавшиеся резкой критике, при этом воспринимались как возможный участник процесса подготовки европейской конференции. Действительно, итоговая декларация собрания в Бухаресте гласит: «В данных условиях страны Варшавского договора приняли бы предложение от любого государства», что не исключало и США. Тут нечему удивляться. Франко-советское сближение не оказывало никакого влияния на попытки сближения американо-советского, и Брежнев даже позаботился заверить генерала де Голля в том, что Франции эти отношения с США не нанесут никакого ущерба.
