Что, чёрт побери, здесь, собственно, происходит?!
– Стойте! – вновь кричит д’Артаньян во весь голос. – Мы непременно должны уехать с вами!
– Кто это «мы»? – интересуется Хильда.
– Мадам Бонасье и я. Дайте нам сесть.
– Вы с ума сошли?! – набрасывается на него Хильда. – Сами сейчас же садитесь, а девица останется здесь.
– Нет. Или мы оба, или никто, – голос у д’Артаньяна дрожит в яростной решимости.
– Тогда никто, – холодно отзывается Хильда. – Дайте проехать!
– Хильда, – вмешивается госпожа Урдман, – радушно встречай тех, кто путешествует под луной! Да закончит он путь вместе с нами и вернётся домой. Не отказывай ему в возвращении – иначе сулит его появление большое несчастье.
Я этого не вижу, но могу поспорить, что Хильда сейчас закатывает глаза. Ведь она всегда так делает, когда кто-то ей противоречит.
– Хильда, слушай, – говорю я. – Госпожа Урдман выразилась сложновато, но, думаю, она хотела сказать, что мы обязательно должны взять д’Артаньяна с собой, иначе нам грозят жуткие неприятности.
Теперь Хильда поворачивается ко мне и правда закатывает глаза:
– Я и без тебя прекрасно знаю, суперагент! Как-никак мы знакомы с Урд около трёх тысяч лет. Пусть залезает. Но женщина останется здесь!
Д’Артаньян качает головой:
– Non. Ни в коем случае!
– Так! Живо в рикшу! Без мадам! – рычит Хильда, но д’Артаньян не двигается с места.
В эту секунду начинаются шум и хаос. Так, словно к нам со стороны дворца кардинала мчится целая армия. Всем ясно, что это значит: гвардейцы очнулись и ищут нас. Со стороны Лувра слышится топот копыт, и секунду спустя уже можно разглядеть всадника на коне, он скачет прямо на нас. Вот не было печали – это же юный д’Артаньян! Чует моё сердце, нам тут сейчас будет жарко вдвойне.
Насколько возможно, я прижимаюсь к Зигфриду.
– Давайте садитесь! Быстрее, иначе нам сейчас не поздоровится! – кричу я д’Артаньяну.
Тот, не раздумывая, с девушкой на руках запрыгивает в рикшу с моей стороны, и она опасно кренится.
– Ай! – еле ворочая языком, вскрикивает Зигфрид, сознание которого всё ещё не прояснилось.
Подхватив Констанцию под руки, я укладываю её на колени себе, Зигфриду и госпоже Урдман. Она, видимо, по-прежнему без чувств, поскольку глаза у неё закрыты и она не издаёт ни звука.
– Ну, поехали уже! – воплю я Хильде, и она действительно опять начинает крутить педали.
Наши преследователи всё ближе.
– Констанция! Стойте! Разбойники! Убийцы! – кричит юный д’Артаньян, пришпоривая коня, и тот мчится на нас буквально стрелой.
– Быстрее, Хильда!
С другой стороны показались теперь и гвардейцы кардинала. И хуже того – они нас тоже заметили.
– Там, впереди! Хватайте их! – кричит командир, и его люди прибавляют скорость.
– Хильда, газуй! Со сверхсилами или без – но газуй наконец!
Хильда действительно что есть мочи налегает на педали, и рикша вовсю набирает обороты. Успеем ли?
Конь почти нагнал нас, да и гвардейцы уже на расстоянии вытянутой руки – но тут перед нами возникает стена тумана. Наконец-то! Рикша на всех парах влетает в неё, а вопли и топот копыт разом словно выключаются. Нас окружает полная тишина.
Ну ладно – почти полная. Конечно, по-прежнему слышится монотонное пение госпожи Урдман. И хрипы Зигфрида. Он здорово притворяется, если учесть, в какую прекрасную форму вернулись после атаки «ЛОКИ-9000» гвардейцы кардинала! Похоже, не больно-то они стойкие, германские герои.
Глава 20. Любовь слепа. Или глупа. Или всё вместе
– Скажите, вы ещё в своём уме – притащить её с собой?
Мы с нашей велорикшей действительно опять стоим у стойки для велосипедов около дворцового сада, но вместо того чтобы этому радоваться, Хильда рвёт и мечет. Однако д’Артаньян довольно невозмутимо переносит разразившуюся над его головой бурю – он даже зевает! Что ж, у человека и правда крепкие нервы!
Зигфрид тоже зевает: судя по всему, наша маленькая велосипедная прогулка окончательно разбудила его. Он озирается вокруг:
– Мы, что, уже вернулись?
– Именно, умник! – язвит Хильда.
Не обращая внимания на её колкое замечание, Зигфрид радостно хлопает в ладоши:
– Чудесно! Тогда в самолёт – и доставим кубок в Байройт. Посадка на Wotan Airways начинается через несколько минут!
Точно! Зигфрид ведь ещё ничего не знает про кубок.
– Э-э-э… кубок оказался вовсе не из золота нибелунгов, – просвещаю я его. – Поэтому мы вернули его на место. Иначе в настоящем он не сможет быть выставленным в Лувре, и кто знает, какие это вызвало бы последствия.
– Чё? – Зигфрид в замешательстве. – Какие последствия? Кубок был у вас, и вы его оставили там?!
– Зигфрид, послушай внимательно, – приступает к обстоятельному объяснению Хильда голосом очень терпеливой воспитательницы детского сада. – Он. Был. Не. Из. Золота нибелунгов. Понял?
– Ага. А почему?
– Клянусь Вотаном, мне-то откуда знать!
– Но вы же были абсолютно уверены! И теперь выходит, что мы мотались по Парижу напрасно? Это просто неслыханно! – Зигфрид рвёт на себе волосы – нет, скорее он убирает их со лба, что, как и прежде, выглядит очень самоуверенно и глупо.
Госпожа Урдман откашливается:
– Абсолютно уверена я не была. Этого я на себя не возьму. Я с самого начала говорила, что на это многое указывает, но точнее сказать не могу, пока не подержу кубок в руках.
– Супер! Значит, я болтаюсь туда-сюда во времени попусту! – Зигфрид театрально поводит рукой. Та ещё дива!
Вид у госпожи Урдман кислый, Хильда опять закатывает глаза, но молчит. Зато она снова принимается за д’Артаньяна:
– Возвращаясь к моему изначальному вопросу: как вы додумались до совершенно сумасшедшей идеи притащить эту девушку в настоящее? Что за безрассудство?! И зачем дали нам снотворное, а потом сбежали? Я требую объяснения!
Бережно прислонив Констанцию, всё ещё без сознания, к спинке сиденья, д’Артаньян поворачивается к Хильде:
– D’accord. Согласен. Я сознаюсь.
– Сознаётесь? В чём?
– В том, что обманул вас. Никакого золота нибелунгов не было. Не было никаких карликов. Никакого нападения. Всё это un grand théatre – большое представление, постановка.
– Что-что? – переспрашиваю я. – Что ещё за постановка?
– Ну, карлики в Лувре. Нападение. Ничего такого никогда не было. Я всё это выдумал лишь для того, чтобы выманить вас в Париж и отправиться с вами в прошлое.
