– За мной! – кричит он, когда все мы уже выскочили на улицу, и мчится что есть духу. Краем глаза я замечаю, что Арамис, Портос и Атос продолжают драться с карликами, обеспечивая нам некоторое преимущество во времени. И слава богу – потому что не могу сказать, что с огромным стейком и, по ощущению, парой килограммов картошки фри в желудке я стал проворнее. К тому же начинает колоть в боку. Другими словами, я далеко не в лучшей форме и рад, когда наш марафон заканчивается. За коваными воротами парка д’Артаньян ненадолго останавливается перевести дух, а затем, подав рукой знак следовать за ним, идёт дальше.
Все молчат. Мы идём по узкой дорожке парка мимо отдельных групп деревьев и клумб, вдалеке виднеется замок. Наконец мы сворачиваем в густую аллею, на другом конце которой находится огромный фонтан в виде храма с четырьмя большими колоннами и несколькими статуями. В чаше фонтана перед ними спокойно мог бы поместиться весь бассейн моей школы. На краю чаши стоят стулья, и мы падаем на них в полном изнеможении.
– Mon dieu, кажется, пронесло! – констатирует д’Артаньян. – А что это вообще было?
– Что за идиотский вопрос! – разъяряется Хильда. – Это были карлики. Самые настоящие гнусные карлики! И они точно знали, что ищут!
Я киваю:
– Да, я тоже так считаю. И они пришли явно не за тем, чтобы заглянуть в меню. Вопрос в одном: что они искали? Хорошо бы найти ответ как можно скорее, не думаю, что мушкетёры смогут долго сдерживать такую орду. Карлики наверняка скоро опять будут наступать нам на пятки.
– Ну, Люксембургский сад я знаю как свои пять пальцев. Здесь нам довольно легко удастся спрятаться, – успокаивает меня д’Артаньян. – Прежде, когда служил мушкетёром, я бывал здесь каждый день, тут много мест, где нас никто не найдёт. Например, за струями фонтана, – он указывает на храм, – есть помещение, о котором никто не знает, и там хватит места для всех нас.
– Всегда об этом мечтала! – язвит Хильда. – Оказаться зажатой на двух квадратных метрах с моим придурковатым племянником и французским пенсионером. Лучше не бывает. И всё-таки очень интересно: что карликам от нас надо? Если я правильно поняла, то карликов в Париже вообще не было и вы всё просто выдумали?
Д’Артаньян пожимает плечами:
– Понятия не имею, что здесь творится. Правда!
– Хм, и кубок мы с собой не забрали, – вслух рассуждаю я. – Ну, то есть если госпожа Урдман ошиблась и он всё-таки из золота нибелунгов. Ведь карликов интересует только золото нибелунгов.
Хильда закатывает глаза:
– Генри, проснись! У кого из нас тут при себе золото? Так, чисто случайно.
Констанция откашливается:
– У меня. У меня при себе золото, мадемуазель.
Глава 22. Из 12 сделай 14!
Констанция достаёт из кармана юбки маленький перевязанный шнурком тряпичный свёрток и молча развязывает его – это футляр для драгоценностей, а в нём четырнадцать золотых, украшенных бриллиантами подвесок!
Хильда с Зигфридом смотрят, ничего не понимая, Д’Артаньян же судорожно ловит ртом воздух, и это не может означать ничего хорошего!
– Бриллиантовые подвески королевы! О нет! – громко восклицает он.
Констанция кивает:
– Да, я как раз собиралась отнести их в ларец для драгоценностей её величества. Я помогала ей переодеваться после бала-маскарада. Ей нездоровилось, и она не стала задерживаться на балу. Я проводила её величество в спальные покои и ушла с украшениями – и тут вдруг у меня потемнело в глазах. И дальше я знаю только, что проснулась в этой странной таверне. Я уже и забыла, что подвески по-прежнему у меня.
Д’Артаньян закрывает руками лицо:
– О боже, что я натворил!
Хильда вздыхает:
– Ну да, ничего хорошего, следует признать.
Госпожа Урдман протягивает руку:
– Дай-ка мне подвески, дитя моё. Я взгляну на них.
Констанция отдаёт ей футляр. Госпожа Урдман затягивает свою медитативную мелодию, затем, ненадолго прервавшись, качает головой:
– Нет, так не получится. Я улавливаю слишком разные сигналы. Подавай мне каждую подвеску в отдельности.
Констанция делает, как ей велели. На первые двенадцать подвесок госпожа Урдман лишь качает головой, но на подвеске номер тринадцать бормотание Урд становится громче, она энергично кивает, а взяв в руки подвеску номер четырнадцать, громко восклицает:
– Однозначно золото нибелунгов!
Вот теперь озадачен я – как такое возможно?
– Разве подвески изготовил не один и тот же ювелир? – интересуюсь я.
– Нет, не один и тот же.
Когда д’Артаньян посвящает нас в историю бриллиантовых подвесок, голос у него дрожит.
– Король Людовик Тринадцатый подарил королеве Анне двенадцать подвесок. В знак своей любви. Знаком любви им и суждено было остаться – но, к сожалению, не так, как планировал Людовик. Потому что Анна влюбилась в герцога Бекингема, посла английского короля в Париже, и подарила ему бриллиантовые подвески на память. Об этом, в свою очередь, проведал кардинал Ришелье, ненавидевший королеву…
– Да-да! – кивает Констанция. – Он ревновал к королеве. Хотел, чтобы король всё внимание уделял ему. Только так ему удалось бы реализовать свои честолюбивые карьерные планы и стать самым значимым человеком во Франции. И вот он увидел возможность сильно навредить королеве и окончательно привлечь короля на свою сторону.
– Ладно, я перескажу своими словами, – вмешиваюсь я. – У королевы Анны что-то было с этим герцогом. И поэтому она отдала ему подвески, как бы на память. Риши, старик-кардинал, уже и так психует из-за неё, потому что не может подобраться к королю, пока она для того важнее всех. Он пронюхивает про эту историю и видит классную возможность круто ей насолить. Так?
Констанция таращится на меня во все глаза. И неудивительно. Она явно ни слова не поняла из того, что я только что сказал. В отличие от Хильды – у той глаза сияют, и она похожа на взявшую след охотничью собаку.
– Верно, Генри! И я знаю, что будет дальше: Ришелье сообщит королю о предательстве. Король не поверит, и тогда Ришелье уговорит его устроить бал-маскарад, о котором Констанция сейчас рассказывала. На этот бал Анна должна будет надеть бриллиантовые подвески. В знак своей любви!
– Точно! – восклицаю я. – А эти побрякушки, конечно же, давно в Лондоне. Вместе с её любимым Бекингемом. Просто чёрт знает что! Если королева явится на бал без подвесок – она пропала.
Д’Артаньян кивает:
– Именно так, мой юный друг. И поэтому через свою посланницу Констанцию королева просит нас поскакать в Лондон и вернуть подвески.
– Но в Лондон так запросто не попадёшь. Четыреста пятьдесят лет назад это всё равно что кругосветное путешествие совершить. Особенно если у тебя могущественные противники, которые намерены любой ценой помешать тебе добраться туда, – констатирую я.
