Если долго жить вместе в такой обстановке, можно либо стать друзьями на всю жизнь, либо возненавидеть друг друга. К счастью для оппозиционного политического карикатуриста Бадюцао, ему достался первый вариант. Соседи допоздна не ложились спать, обсуждая фильмы, девушек, компьютерные игры и политику. На занятиях о многих фактах из современной китайской истории не говорили то ли намеренно, то ли просто по незнанию. Между собой в общежитии можно было свободно обсуждать что угодно. У студентов элитного Шанхайского университета, исторически славящегося свободомыслием, был доступ к дисциплинам, недоступным прочим, а преподаватели поощряли, пусть и неформально, самостоятельный поиск информации.
Одной из тем, которые никогда не поднимались в университете ни прямо, ни косвенно, была бойня на Тяньаньмэнь в 1989 году. Прошло двадцать лет после кровавого подавления студенческих протестов, и эти события были стерты из истории практически полностью. Вот почему таким шоком для всех четверых стал скачанный с пиратского сайта голливудский блокбастер. На самом деле это оказался документальный фильм с китайскими субтитрами 1995 года под названием «Врата небесного спокойствия» режиссеров Ричарда Гордона и Кармы Хинтон. На протяжении трех часов они завороженно наблюдали за рассказом о Движении 4 мая, событиях культурной революции и, наконец, непосредственно о бойне на площади в 1989 году. От вида полных надежд бунтарей, таких же студентов, как и они сами, погибающих под гусеницами танков, у друзей на глаза наворачивались слезы420.
Позже, обсуждая фильм, они складывали вместе обрывки семейных историй: их бабушки и дедушки попали под чистки как правоуклонисты, родители студентами участвовали в акциях протеста. Они заполняли в своем прошлом такие белые пятна, о существовании которых несколько часов назад и не подозревали. В тот момент Бадюцао ощущал огромный прилив солидарности с товарищами по комнате, разделяя их гнев, отчаяние и решимость добиться того, чего не добилисьпредыдущие поколения.
«Парень, который скачал ту документалку, сейчас служит в госбезопасности, – годы спустя рассказывает мне Бадюцао. Имеется в виду тайная полиция, которой доверено выявлять инакомыслящих и поддерживать однопартийную систему. – Вне стен университета подобным мыслям места нет. В Китае созданы такие условия, что люди сами себя контролируют и подвергают цензуре, если хотят преуспеть в жизни».
* * *
На заре 2010-х годов изменения в судьбах Китая и его процветание лучше всего олицетворяла новая сеть высокоскоростных железных дорог. Начиная с 2007 года китайским поездам, символу отсталости421, пришли на смену сияющие белизной составы с прекрасной аэродинамикой, способные развивать скорость более 200 км/ч. В течение следующих десяти лет правительство потратило сотни миллиардов долларов, чтобы опоясать страну вдоль и поперек высокоскоростными железнодорожными линиями, создав таким образом крупнейшую в мире железнодорожную сеть. В 2017 году эта сеть насчитывала более 20 тыс. километров путей – больше, чем протяженность всех высокоскоростных линий в других странах вместе взятых422. Для человека с Запада гаоте – это что-то небывалое. Дешевые, быстрые, эффективные, чистые – у китайских высокоскоростных железнодорожных составов есть все, чего нет громоздких и плохо финансируемых железнодорожных сетей Великобритании и США. Поезд из Шанхая до Нанкина, столицы соседней провинции Цзянсу, – а это 300 километров – идет около 75 минут и всего за 20 долларов.
23 июля 2011 года по символу нового Китая был нанесен сокрушительный удар. В воскресенье в 20:30 поезд с туристами под управлением машиниста Пань Ихэна шел к южному морскому курорту Фучжоу. Когда состав заезжал на узкий виадук на подъезде к Вэньчжоу в провинции Чжэцзян, в наушнике Паня внезапно раздался крик диспетчера: «Осторожно! В вашей зоне поезд. Прямо по курсу D3115!»
Тут связь оборвалась, но Пань быстро сообразил, в чем дело. Прямо перед ним неподвижно стоял другой поезд – D3115. Пань дернул ручку аварийного тормоза, но было уже слишком поздно. Поезд Паня врезался в D3115 на скорости почти 100 км/ч. Тормозной рычаг распорол тело машиниста, оба состава сошли с рельсов, а четыре вагона полетели вниз с тридцатиметровой высоты423. В катастрофе погибли 40 человек, еще 200 получили травмы.
Авария стала третьей по числу смертельных исходов за всю историю высокоскоростных железных дорог и вообще первой катастрофой на китайских гаоте. Уже через сутки сообщение на линии было восстановлено. Слетевшие вагоны закопали там же, где они разбились, а в передовицы утренних газет новости об аварии не попали.
Зато они попали в интернет. Всего за несколько часов сообщения о катастрофе наводнили Weibo, китайский сервис микроблогов вроде Twitter. Поначалу в сообщениях преобладали шок и горе, надежда, что зажатые в разбившихся вагонах люди выживут, сочувствие родным и близким пострадавших. Однако вскоре это настроение сменилось злостью, как только прошел слух, что власти приказали демонтировать упавшие вагоны и закопать всего через несколько часов после начала спасательной операции. Официальное объяснение заключалось в том, что вагоны мешают спасательным работам. Когда представителю министерства железных дорог Ван Юнпину указали на абсурдность такого обоснования, он ответил: «Вы можете в это не верить, а я верю»424.
В интернете это вызвало бурю ярости и возмущения. Она усилилась, когда через несколько часов после прекращения спасательных работ среди обломков вагонов обнаружили выжившую двухлетнюю девочку (Ван назвал это чудом425). Не желая более доверять официальной версии, интернет-детективы стали самостоятельно восстанавливать хронологию происшествия и искать причины аварии. Удалось раскопать обличительные статьи в прессе и видеоматериалы, отснятые незадолго до катастрофы. Например, интервью главного инженера министерства железных дорог, где он самоуверенно заявлял: современные технологии – это значит, что китайские скоростные поезда никогда не врежутся во впереди стоящий состав. По интернету широко разошлась статья из «Жэньминь жибао» за 2008 год, в которой пели хвалебные оды машинисту Ли Дунсяо. Он начал учиться работать на самом сложном в мире локомотиве всего за десять дней до открытия пекинской высокоскоростной линии (к ужасу его гораздо более опытных немецких инструкторов)426.
«В этой стране из-за грозы происходит железнодорожная катастрофа, из-за машины разваливается мост, а из-за молока образуются камни в почках, – написал один из пользователей Weibo. – Сегодняшний Китай – это скоростной поезд, летящий сквозь грозу, а мы все – пассажиры».
Одним из многих молодых китайцев, которых побудил к действию неожиданный всплеск ярости и свободомыслия, оказался Бадюцао. Его поразило, насколько открыто люди в интернете призывали чиновников к ответу. «Я как раз зашел на Weibo, а тут все закрутилось, – рассказывает он. – Все с такой готовностью делились информацией об аварии и выражали свое мнение. В тот момент я подумал: “Да! И я тоже обязан высказаться”».
В писательстве он был не силен, а потому принялся рисовать. Он выкладывал в интернет рисунки, изображающие крушение поезда, скорбящих родственников и чиновников во главе расследования, которое, как считали многие, превратилось в заметание следов. В интернете и раньше обсуждали скандальные происшествия, но на этот раз все было совсем по-другому. Катастрофа в Вэньчжоу стала для поколения Weibo первым выходом в свет. Она показала, что молодые китайцы вовсе не были запуганными людьми с мозгами, промытыми десятилетиями коммунистической пропаганды, что они устали от коррупции и некомпетентности бюрократов, что они требуют перемен. «Раскрывая миру факты о железнодорожной катастрофе, блоги подтачивают китайскую цензуру», – писала New York Times. В таком ликующем тоне отзывались на события заголовки многих западных газет.
