Несколькими годами ранее, завершив свое медицинское образование, Липкин подал заявку на работу со мной в лабораторию вирусной иммунобиологии Научно-исследовательского института Скриппса (в то время он назывался клиникой и исследовательским фондом Скриппса) в Ла-Хойя, Калифорния. Подготовки у Липкина не было практически никакой, однако он проявил острый интеллект и желание учиться. Основываясь на этом, я принял его на работу. Его научный интерес состоял, прежде всего, в разработке новых методов обнаружения инфекционных агентов – в первую очередь, вирусов, ответственных за те человеческие болезни, причина которых неизвестна. Наиболее серьезные из них, такие как рассеянный склероз, диабет, боковой амиотрофический склероз (болезнь Лу Герига) и шизофрения, были его особым приоритетом. Липкин хотел стать современным «охотником за микробами» – термин, придуманный для первых искателей мучающих и убивающих человечество патогенов. В 1984 году, когда Липкин работал в моей лаборатории, стала очевидна вопиющая нехватка клиницистов, работающих в области фундаментальных исследований. В одной моей лаборатории их количество снизилось с 80 или 90 % персонала в 1980-х годах до примерно 50 % в то время, когда со мной работал Липкин. В последнее десятилетие доля докторов снизилась до 3 %. Дефицит людей, широко образованных в области нормальной биологии и заболеваний человека, это не просто проблема – это катастрофа. Такие специалисты нужны, чтобы дополнять команду из талантливых кандидатов наук и ветеринаров, – их сейчас больше всего среди фундаментальных исследователей. Все вместе они горят жаждой найти ключ к современным биомедицинские проблемам и при этом сохраняют баланс клинического и теоретического опыта. Только с этим полным набором навыков можно достичь конечной цели – установить причины, понять механизм(ы) болезни и разработать успешные методы лечения и предотвращения заболеваний. Есть много причин, по которым врачи не участвуют в исследовательских проектах, и этот кризис в биомедицине нужно срочно преодолеть.
Итак, это была конференция исследователей и клиницистов из Департамента здравоохранения штата Нью-Йорк, CDC и других учреждений, которые собрались в Олбани 13 сентября, чтобы обсудить, является ли действительно вирус энцефалита Сент-Луис причиной новой волны заболеваний и смертей людей и животных в Нью-Йорке. К этому моменту вирусологи из Национального центра дикой природы изолировали вирус из образцов птиц, но не могли с уверенностью заявить, что это именно вирус энцефалита Сент-Луис. На конференции в Олбани обсуждались также новые вирусологические методы для быстрой идентификации болезнетворных вирусов. Липкин, оставив мою лабораторию, чтобы руководить собственной в Калифорнийском университете в Ирвине, разработал быстрые молекулярно-биологические анализы для скрининга инфекционного агента, чрезвычайно похожего на тот, что привлек всеобщее внимание во время вспышки энцефалита в Нью-Йорке. На конференции в Олбани Липкин познакомился с различными специалистами, а также прочел лекцию о разработанных им тестах, после чего участники конференции порекомендовали отправить образцы тканей мозга зараженных пациентов в лабораторию Липкина для анализов. Чиновники от здравоохранения также изъявили желание оценить тесты Липкина, так как им не удалось получить подтверждение вируса энцефалита Сент-Луис с помощью метода ПЦР. Анализы, проведенные в CDC, не помогли исключить из списка подозреваемых других членов семейства флавивирусов. Вскоре после завершения конференции отделение вирусологии Департамента здравоохранения штата Нью-Йорк отправило образцы тканей в лабораторию Липкина. Через несколько дней после получения образцов члены команды Липкина очистили РНК из образцов человеческого мозга, синтезировали реагенты, провели ПЦР-анализ и начали исследования геномной последовательности. Шесть дней спустя они идентифицировали последовательности флавивирусов, выделенных из тканей мозга трех пациентов. Геномное секвенирование и сопоставление материалов, полученных из трех образцов, позволили Липкину понять, что инфекционный агент – не вирус энцефалита Сент-Луис, а что-то, очень похожее на вирус лихорадки Западного Нила, который никогда до этого не регистрировался в Соединенных Штатах, а также на вирус Кунжин. Затем эти результаты были переданы в Департамент здравоохранения штата Нью-Йорк и CDC. Независимо друг от друга CDC и Национальные лаборатории ветеринарной службы разработали тесты ПЦР для вируса лихорадки Западного Нила, который они затем обнаружили в образцах тканей больных птиц9-16. Вирус лихорадки Западного Нила опасен для нескольких видов птиц, а вороны наиболее к нему чувствительны16-18.
В сегодняшнем глобализованном и скоростном мире информация о подобных открытиях молниеносно распространяется по интернету с помощью таких ресурсов как ProMED-mail. Когда сообщения о связи вируса лихорадки Западного Нила с энцефалитом достигли Винсента Дебеля из Института Пастера в Париже, он заявил, что в его лаборатории есть никогда ранее не публиковавшиеся геномные последовательности вируса лихорадки Западного Нила. Более того, он был готов предоставить эти последовательности, чтобы помочь в раскрытии причины вспышки смертельной инфекции в Нью-Йорке. Выравнивание последовательностей Дебеля в лабораториях Липкина и CDC подтвердило, что таинственный нью-йоркский вирус определенно похож на вирус лихорадки Западного Нила и точно не является вирусом энцефалита Сент-Луис. К этому моменту уже шла последняя неделя сентября, прошло чуть больше двух недель после конференции в Олбани, и кровь более 50 % зараженных птиц дала положительный результат на вирус лихорадки Западного Нила. Одновременно с этим пришло сообщение от Министерства сельского хозяйства США – лошадь в Лонг-Айленде оказалась больна чем-то, подозрительно похожим на вирус лихорадки Западного Нила.
К концу той же недели было подтверждено 62 случая лихорадки Западного Нила у людей, семеро из которых погибли. Департамент здравоохранения Нью-Йорка сообщил о еще 622 подозрениях на эту болезнь. Речь шла также о 17 000 мертвых птиц, треть из которых составляли вороны. Из них 130 точно были инфицированы вирусом лихорадки Западного Нила, как и 25 лошадей. К октябрю мертвые вороны были обнаружены в Балтиморе, других округах штата Нью-Йорк, Массачусетсе, Коннектикуте, Род-Айленде и Нью-Джерси. Было поймано более 25 000 комаров, разделенных затем на 1500 испытательных групп, 15 из этих групп дали положительный результат на вирус. Речь идет о двух видах комаров: комаре обыкновенном (Culex pipiens), обитающем в загрязненной воде и активным в ночное время, и комаре-кусаке (Aedes vexans), живущих на природе и активных в течение дня. Оба могут переносить вирус Западного Нила.
В начале октября 1999 года газета The New York Daily News сообщила: «Древняя болезнь набирает обороты». Через неделю журнал New Yorker опубликовал статью, в которой высказывалось предположение, что вспышка лихорадки Западного Нила может быть преднамеренным биотеррористическим актом со стороны некоей ближневосточной страны. В июле 2000 года комитет Конгресса США, расследующий вспышку, опубликовал доклад: «Ожидайте неожиданного: лихорадка Западного Нила как тревожный звоночек для страны»5.
Вирусы Западного Нила были впервые выделены в провинции Западный Нил (Уганда) у пациента с синдромом мышечной боли, лихорадки и головной боли2,19. Однако активность этих вирусов была чрезвычайно низкой вплоть до значительной вспышки в Израиле в 1950-е годы. Тогда же признаки вируса были отмечены в Египте и Индии. Но до обнаружения вируса лихорадки Западного Нила в Нью-Йорке в 1999 году географическое распространение этой инфекции было ограничено странами, граничащими со Средиземноморьем, Ближним Востоком, Африкой и Западной Азией. Незаметно проникнув в Нью-Йорк, вирус быстро распространился по региону, охватив большинство американских штатов (см. таблицу 14.1)4,20, Канаду, Центральную и Южную Америку, Мексику и страны Карибского бассейна. На данный момент вирус можно найти на всех континентах, кроме Антарктики. Это распределение представляет собой крупнейшую в истории эпидемию арбовирусного энцефалита человека. Болезнь передается энзоотическими циклами с участием различных комаров (но в первую очередь видов Culex) и птиц2,3,21. Вирус перемещается с инфицированными перелетными птицами, местные же птицы тоже становятся переносчиками и поддерживают инфекцию16. В настоящее время вирус лихорадки Западного Нила выделен более чем у 300 видов птиц. Зараженные птицы делятся на две основные группы: бессимптомные переносчики и те, у которых развивается неврологическое заболевание со смертельным исходом. У ворон, соек, сорок и мексиканских чечевиц при заражении высока вирусная нагрузка, поэтому они быстро заражают нападающих на них комаров22-25. Эти птицы, которые очень восприимчивы к смертельному неврологическому заболеванию, являются как бы стражами вирусной активности, и их смерть следует считать сигналом тревоги. Домовые воробьи также являются резервуарами для вируса и исполняют роль переносчика заразы в больших городах. Нынешнее сокращение популяций некоторых птиц (например, странствующего дрозда) в Северной Америке связано именно с эпидемией лихорадки западного Нила26.
