«Мы использовали Facebook, чтобы собрать профили миллионов людей, – признал Уайли, – и построить модели, чтобы использовать то, что мы о них знаем, метя в их внутренних демонов». Это краткое изложение достижений Cambridge Analytica резюмирует весь проект надзорного капитализма и объясняет его решимость вести оцифровку вглубь. Это те самые возможности, которые набрали силу в течение почти двух десятилетий инкубационного периода надзорного капитализма на территориях беззакония. Действия Cambridge Analytica вызвали возмущение во всем мире, хотя на самом деле это обычная часть ежедневного усовершенствования методов и целей надзорного капитализма, как в Facebook, так и в других капиталистических компаниях, занимающихся надзором. Cambridge Analytica просто переориентировала механизмы надзорного капитализма с коммерческих рынков поведенческих фьючерсов на достижение гарантированных результатов в политической сфере. Именно Эрик Шмидт, а не Уайли, первым открыл этот ящик Пандоры, когда он подготовил почву для переноса ключевых механизмов надзорного капитализма в избирательный процесс, скрепив взаимное сродство политики и экономики, породившее надзорную чрезвычайщину. На самом деле Уайли в свое время даже прошел обучение под руководством этого обамовского «директора по таргетингу»
[763]. Инновации Шмидта, теперь превратившиеся в грозное оружие, стали предметом зависти со стороны любой политической кампании и, что опаснее, со стороны любого врага демократии
[764].
В дополнение к использованию основополагающих для надзорного капитализма механизмов – оцифровки, поведенческого излишка, машинного интеллекта, прогнозных продуктов, экономии за счет масштаба, охвата и действия – темная афера Cambridge Analytica также иллюстрирует тактические требования надзорного капитализма. Ее операции разрабатывались так, чтобы проходить в неведении для публики, – они должны были быть тайными и тщательно избегать обнаружения со стороны пользователей. Уайли называет это «информационной войной», справедливо признавая асимметрию знания и власти, необходимую для работы средств изменения поведения:
Я думаю, что это хуже, чем травля, потому что люди не обязательно знают, что с ними так поступают. Травля по крайней мере признает за человеком право выбора, потому что он знает <…> если вы перестаете признавать за человеком право выбора, то все, что вы делаете с этого момента, уже не способствует демократии. И информационная война по самой своей сути не способствует демократии
[765].
Эта «война» и применяемые в ее ходе механизмы вторжения и завоевания представляют собой стандартные операционные процедуры надзорного капитализма, которым ежедневно подвергаются миллиарды ничего не подозревающих людей, когда операции по оцифровке нарушают все границы, а операции по изменению поведения требуют господства над всеми людьми. Надзорный капитализм навязывает эту сделку, предлагая расстаться с «правом выбора» в обмен на информацию и связь, постоянно распространяя оцифровку на новые территории. В ходе военных действий такие компании, как Facebook и Google, нанимают на свою службу каждого пригодного солдата, включая социологов вроде Когана, которые добровольно впрягаются в лямку, помогая компании открывать, совершенствовать и интегрировать передовые методы, способствующие взятию следующих рубежей – явление, которое мы подробнее рассмотрим в главе 10.
Независимо от фактических возможностей компании Cambridge Analytica и реальных политических последствий ее действий, замыслы и планы, стоявшие за ее амбициями, останутся свидетельством центральной роли глубинной оцифровки в прогнозировании и изменении поведения в вечной погоне за предсказуемостью. Миллиардеры, такие как Цукерберг и Мерсер, обнаружили, что могут проложить себе путь к господству над общественным разделением знания, если приберут к рукам эти операции оцифровки и человеческие судьбы, которые они предскажут. Их цель – обладание безраздельной властью знать, решать, кто будет знать, и определять, кому принимать решения. Оцифровка «личности» стала важной вехой в этом стремлении – рубеж, да, но не последний рубеж.
III. Машинные эмоции
В 2015 году основанный за восемь лет до этого стартап под названием Realeyes выиграл грант Европейской комиссии в размере 3,6 миллиона евро на проект под кодовым названием «SEWA: Автоматический анализ настроений в полевых условиях». Цель состояла в том, чтобы «разработать автоматизированную технологию, которая сможет читать эмоции человека, просматривающего контент, а затем установить, как они связаны с тем, насколько ему понравился этот контент». Директор по видео в компании AOL International назвал этот проект «огромным шагом вперед в технологии видеорекламы» и «Святым Граалем видеомаркетинга»
[766]. Всего через год Realeyes получил от Европейской комиссии награду за инновации Horizon 2020 благодаря «основанным на машинном обучении инструментам, которые помогают маркетологам анализировать влияние своей рекламы и повышать ее актуальность»
[767].
Проект SEWA – окно в бурно растущую новую область операций по оцифровке и снабжению поведенческим излишком, известную как «аффективные вычисления», «аналитика эмоций» и «анализ настроений». Благодаря этим новым инструментам, проект персонализации спускается еще глубже к океанскому ложу, претендуя на еще один рубеж оцифровки, которая настроена уже не только на вашу личность, но и на вашу эмоциональную жизнь. Если этому проекту добычи глубинного излишка суждено быть успешным, то ваше бессознательное – где формируются чувства, еще до того, как появятся слова для их выражения, – должно быть преобразовано во всего лишь еще один источник сырья для машинной оцифровки и анализа, и все это ради более точного прогнозирования. Как объясняется в отчете об исследовании рынка аффективных вычислений, «знание эмоционального состояния в реальном времени может помочь фирмам продавать свой продукт и тем самым увеличить доходы»
[768].
